Договорились. Слабость, в которой сила - стр. 8

– О, Зайкин, – воскликнул профессор Губкин, будто не по его приглашению пришел на фестиваль. – Чем порадуешь?

Под локоть его держала приятная дама в белом пальто и с красной шляпкой, как у Чаплина. Несмотря на возраст, ей шло. Карина стояла на передовой в углу, а Зайкин пополнял запас пряников на витрине. Он так резко дернул головой от неожиданности, что колпак чуть не слетел. Помощнице пришлось его поправить. Руки против воли использовали каждый шанс к нему прикоснуться, хотя душа всегда после разражалась досадой.

– О, Юрий Петрович, – откликнулся парень, будто и не приглашал его. – Радостей у меня много: пряники, печенье, кексы. Вот маффин с кусочками ананасов самый радостный.

Он с любовью указал на линейку пухлой выпечки в черном пергаменте, которые лежали у стенки витрины. Профессор усмехнулся и вгляделся. Дама изучала Карину, слегка улыбаясь, по-доброму, по-матерински.

– А че это ты там всем пишешь? – мужчина вытянул короткую и толстую шею в попытке посмотреть за витрину на горку имбирных пряников.

Очки спали на кончик носа. Серые глаза зашустрили по кругу.

– А че хотите, то и напишу, – оскалился Зайкин и выпрямился в солдатской стойке.

– А, ну-ка, напиши: «Самому классному декану», – усы Губкина растянулись в самодовольную ухмылку, пухлые пальцы зачесали гладко выбритый подбородок. – А на втором: «Самому лучшему семьянину». А на третьем: «Самому-самому Юрию».

Дама засмеялась, при наклоне головы схватившись за шляпку. Карина боялась улыбаться, сжимая насилу рот. Еще одно отчисление она бы не пережила, тем более по такой идиотской причине.

– Скромный вы человек, Юрий Петрович, – улыбнулся парень и схватил три имбирных кругляша и тюбик с глазурью. – Похвально.

– А то, – деловито хмыкнул тот. – Государственный муж все-таки.

– Государственный, – дама хихикнула. – Мой ты муж, не выпендривайся.

Легкий толчок в круглый бок осадил профессора. Глаза пристыженно опустились. Карина не выдержала – смешок слетел с губ.

– Зайкин, и на четвертом напиши, пожалуйста: «Самому нехвастливому Губкину».

Он послушно закивал, не отвлекаясь от работы.

– Девушка, можно нам еще три кекса с ананасами, три с черносливом и коробочку печенья.

Карина натянула полиэтиленовую перчатку на одну руку, а второй схватила бумажный пакет, чтобы накидать туда выпечки.

– С ананасами шесть возьми, – шепнул Губкин.

– Молчи, ты на диете, – упреком ответила жена.

– Когда еще такого поедим, – мужчина не успокаивался. – Диета подождет. После Зайкинской выпечки все равно ничего в глотку не лезет.

Парень зарумянился, словив подмигивание профессора. Карина тоже испытала укол гордости, будто это она натренировала Зайкина так стряпать, а сама добавила еще три кекса к ананасовым, после того, как дама безнадежно махнула рукой, перестав сопротивляться.

Они расплатились, и девушка вручила им пакет с кексами и печеньем. Пряники Зайкин передал отдельно лично в руки Юрию Петровичу.

– Ох, спасибо.

Искренняя улыбка озарила всегда по-профессорски хмурое лицо мужчины. Довольный серый взгляд вчитывался в глазурный текст на каждом прянике.

– На здоровье, – Зайкин пышел радостью, сиял как единственный фонарь в ночном переулке, был таким же тонким и длинным, и со временем разгорался сильнее.

– Ну, не прощаемся, – кивнул декан и повел супругу к паназиатской экзотике напротив.