Договор на три свидания - стр. 17

Я не знаю, сколько длится этот поцелуй – секунду, минуту, вечность. Время словно рассыпается тысячами мелких искр, застывая где-то между его губами и моим бешено колотящимся сердцем. Я не замечаю, как мои пальцы зарываются в его волосы, как Влад чуть крепче сжимает мою талию, как я кошкой льну к его груди. Как мой язык тесно сплетается с его и мы делим одно дыхание на двоих.

Он отстраняется первый. Медленно прерывает поцелуй, но не отпускает. Смотрит на меня захмелевшим взглядом.

– Один, да? – хрипло уточняет он.

– Один, – шепчу я, не доверяя собственному голосу.

Он усмехается и, чуть касаясь, проводит большим пальцем по моей щеке, словно запоминая это мгновение. А я внезапно понимаю, насколько опасен был наш поцелуй, потому что сейчас весь мой мир сосредоточен в карих глазах напротив.

– А теперь можешь поколотить меня, – напоминает первопричину нашего поцелуя. – Самое время.

И только сейчас я понимаю, что музыка давно закончилась, парочки разошлись с танцпола, и вот теперь реально все взгляды гостей устремлены на нас.

– Кого я вижу! Блудный сын таки почтил нас своим присутствием! Аллилуйя! Кому возносить молитвы? – неожиданно раздается сзади меня приятный женский голос, и я инстинктивно шарахаюсь в сторону.

К нам подходит красивая статная брюнетка средних лет, в длинном вечернем платье цвета благородного желтого золота. Черные волосы уложены в незамысловатую высокую прическу, но если приглядеться повнимательнее, то можно увидеть, что каждая прядка, каждый волосок находятся на своем месте. В ушах сверкают тяжелые серьги с бриллиантами, а черты лица имеют неуловимую схожесть с чертами Волшебника, только по-женски мягкие, миловидные.

– Мама! – раскрывает объятия Влад и шагает навстречу брюнетке.

Мама? На вид ей не больше тридцати пяти, а самому Владу в районе тридцати лет. Однако же. Пластическая хирургия или же хорошая наследственность?

– Владушка, сынок! Ну наконец-то! Я так соскучилась, а ты даже не предупредил, что приехал. Ну кто так делает?! Я ведь ждала! – ставит она ему в укор.

Волшебник берет маму под руку, кивает мне, и мы под прожекторами десятков любопытных взглядов гостей возвращаемся к нашему столу. Я пытаюсь слиться с окружающим декором, но выходит плохо. Меня рассматривают как диковинную зверушку абсолютно незнакомые люди. Настолько откровенно, что я начинаю жалеть, что пошла на поводу у своего спутника и позволила ему дать пищу для сплетен и слухов среди приглашенных.

– Присаживайся, мам, – отодвигает он свободный стул для родительницы за нашим столом. – Катя, – а это такой же джентльменский жест, но уже для меня.

– Как долетел? Когда? Где остановился? Почему не позвонил заранее? На сколько дней ты к нам? Как вообще у тебя дела? – засыпает она его вопросами.

Я чувствую себя тут лишней. Им бы пообщаться без лишних ушей, но уйти и оставить Волшебника одного будет невежливо с моей стороны, поэтому стараюсь не отсвечивать, чтобы не мешать беседе родственников, и тянусь за мандаринкой. Тщательно очищаю ее.

– Да все у меня хорошо, мамуль. Остановился в своей квартире. А не позвонил, потому что до последнего не был уверен, что смогу вырваться из своего плотного графика. А потом, когда уже стало ясно, что успеваю, решил не тревожить. Ты и так наверняка зашивалась тут, зачем отвлекать по пустякам?