Договор без права расторжения - стр. 21
Легкие женщины были залиты вязкой мокротой, серьезно укорачивая полноценный вздох. Опухоль жутковатым крабом без панциря вросла в бронхи, забирая себе положенный организму кислород и микроэлементы. Единственное, чем Стас мог помочь этой женщине, так это напоить ее успокаивающими отварами, чтобы ей было не так страшно умирать. Впрочем, все эти успокоительные есть в любой больнице, пожал он про себя плечами и встал, собираясь уходить. Настроение позабавиться над гостями Уварова исчезло.
Илья Петрович, мужчина в расцвете сил, решил просто так не сдаваться. Он вмиг подскочил к Стасу и схватил за его отвороты на расстегнутой парке с намерением потрясти за грудки, но смог лишь оборвать шнурок, что тянулся от капюшона. Стас не шелохнулся, отстраненно наблюдая, как мужчина с утробным рыком треплет на нем куртку. Нет, не жену свою он жалел, а себя. Свою сытую, удобную, размеренную жизнь, которая рухнет, стоит умереть женщине. Стас утомленно вздохнул, расправил плечи, одним рывком освободился от Ильи Петровича, другим отшвырнул того на пол.
– Да отцепись ты от меня, – брезгливо бросил Стас мужчине через плечо, направляясь к выходу. – Тебе ли истерику закатывать?
Вслед за Стасом рванул Уваров, угрюмо попросил его задержаться на крыльце.
– Тебе трудно было быть ласковей? Заговорчик какой-нибудь прошептать? Травки-муравки предложить? – проговорил Уваров, прикуривая сигарету.
– С какой стати?
– Иначе, ты, друг мой, нищим проснешься. Алиску свою нечем кормить будет. Ты думаешь, кто твои дрова оплачивает? Молочко свежее? Я! – Уваров стукнул себя в грудь свободной рукой. – Ты – мне, я – тебе! По-другому система не работает! Думаешь, я не вижу, что ты силу свою почувствовал? Повадки свои от меня не скроешь, я – не Марьяна. Это ей ты можешь чушь плести – она проглотит и не подавится. А мне Захар объяснил, что замечать надо.
Стас вздрогнул от налетевшего порыва холодного ветра. В жарко натопленном доме он вспотел под паркой, и сейчас ему было вдвойне холодно. Он спустился с широкого крыльца вниз, на чисто подметенный двор.
– Ты больше меня на такие представления не зови – не приду, – бросил он через плечо вмиг покрасневшему от гнева Уварову. – И вообще, завязывай ты с Коврово, Ненаша Марь высохнет скоро.
– Ах ты, дерьма кусок! – зарычал Уваров ему в спину. – Я тебя лично утоплю в болоте!
Стас вдруг развернулся на месте, взлетел на крыльцо, приблизил свое лицо к лицу Уварова так близко, что едва не касался его носом и шепотом произнес:
– Ты осторожней с угрозами, Ненаша Марь лишь меня признает, а врагов моих – ночью к себе тянет.
Бросив побледневшего Уварова обдумывать сказанные слова, Стас вскочил в седло и резвой рысью отправил кобылку прочь.
Угрожая Уварову, Стас не лгал. Ненаша Марь действительно представляла опасность для врагов своего любимчика, ей вполне могло взбрести в голову, или куда-то, что заменяет ей эту человеческую часть тела, притянуть поганца пройтись по болотам. А вот этого Стасу было совсем не нужно. Будь его воля, то он предпочел бы для Уварова любую другую смерть, только не в болоте. Нажравшаяся топь в благодарность за дополнительный ужин еще долго будет держать воду в колодцах, чего Стас и стремился избежать всеми силами.
До сих пор ему это вполне удавалось, хоть и без особых усилий. Топь погрузилась в зимнюю спячку, а люди не спешили лезть сквозь сугробы, чтобы полюбоваться на болото. Марьяна как-то раз случайно обмолвилась, что зимой колоды пересохли лишь однажды, много лет назад, когда у Захара родился второй сын.