Дочери и отцы. Отцовская фигура в жизни женщины - стр. 7

Но и будучи расположенным к созданию прочных отношений, другой человек может устать убеждать, что ему хорошо, изматываться в противостоянии встречному недоверию. В какой-то момент он может проявить резкость и раздражение. И тогда недоверяющий партнер восклицает: «Я так и знал! Знал, что тебе плохо со мной. Что ты уйдешь от меня, что бросишь». Так работают самосбывающиеся пророчества: человек ведет себя согласно своим же прогнозам, что приводит к тому, что эти прогнозы реализуются.

Я ищу тебя по свету, папочка, за разными лицами и личинами пытаюсь найти тебя. Но если тебя нет, если никогда ты не скажешь, что любишь меня, то пусть несчетное количество мужских рук и глаз восполняют тоску по тебе…

Много лет прошло с тех пор, как Люся, будучи девчонкой, подолгу висела на домашнем телефоне. Она забиралась на стул, поджимала колени к груди и, придерживая трубку плечом, задумчиво наматывала на указательный палец провод. Проходя мимо, ее мама обычно кидала – мол, вылитый отец, «тот так же, закрутится в узел сам и выкручивает близких». Она была измучена недолгими отношениями с ним. Люся никогда не признавалась, но в душе испытывала трепет от материнского сравнения. Похожесть казалась ей обаятельной и занятной, а главное – утверждала их родство и факт, что у нее есть папа.

Люся – одна из множества папиных дочек, никогда не видевших своего отца. В том раннем воспоминании отец сидит рядом с детской кроваткой, касаясь ее ладони. Возможно, это обман памяти, довольно беспомощное доказательство его существования.

Вместо воспоминаний об отце – дыра. В попытках ее заполнить Люся сочинила историю его благородной гибели в драке. Африка, Марокко, порт Агадир, куда причалил его корабль; вечером в душном баре Марракеша, где в спертом воздухе и дыме толпятся сомнительные ребята, он был заколот в потасовке. Эта история передавалась в духе боевика с видеокассет, которые Люся запоем смотрела в начале 90-х, и имела два важных момента: первый – папа становился личностью героической, поскольку защищал от нападения своего друга, второй – гибель оправдывала его тотальное отсутствие.

Люся верила в то, что рассказывала другим, и скоро миф о гибели отца прочно вошел в ее личную историю. Возможно, и поэтому тоже ее влекли горячие и вздорные ребята, всегда готовые безрассудно прыгнуть в драку.

Люся любила своего папу, она стойко защищалась от едких комментариев родственников и подруг, отстаивала его право на жизнь, жизнь лучшую, чем у них, более яркую и даже по-своему выдающуюся, отстаивала свое право на отца. Она рассматривала две маленькие черно-белые фотокарточки, чудом сохранившиеся и сокрытые в дневнике, предаваясь фантазиям об альтернативном сценарии жизни. Миру, где ее отец жив, где возвращается из морского плаванья, движется быстрым шагом навстречу с чемоданами, коробками, покупками, заграничными вещицами: блоками жевательных резинок, джинсами, какой-нибудь кофточкой с Микки-Маусом и модным американским флагом на кроссовках.