Дочь палача - стр. 32
Свернув на Улицу речных ворот, он натолкнулся на кучку детей, стоявших группой. Из центра ее доносился крик. Симон встал на цыпочки и рассмотрел крупного, широкого в плечах мальчишку, усевшегося на девочку. Тот крепко прижал ее коленями к мостовой, а правый кулак то и дело обрушивался на жертву. С губ девочки текла кровь, правый глаз уже заплыл. Дети и подростки сопровождали каждый удар подбадривающими криками. Симон растолкал ревущую толпу и сгреб мальчишку за волосы.
– Сборище трусов! – закричал он. – Бить девчонку… стыдно должно быть!
Толпа неохотно расступилась лишь на несколько шагов. Девочка села на мостовой и убрала с лица волосы, перепачканные в помоях. Глаза ее бегали из стороны в сторону, словно она искала лазейку между подростками, куда можно улизнуть.
Крупный мальчишка вырос перед Симоном. Ему было лет пятнадцать, и ростом он превосходил лекаря на полголовы. Симон узнал его. Это был Ханнес, сын Бертхольда, пекаря с Винной улицы.
– Не вмешивайтесь, доктор, – прогремел он. – Это наше дело.
– Когда маленькой девочке выбивают зубы, то это и мое дело тоже, – возразил Симон. – Я ведь, как ты сам сказал, доктор. А значит, должен подсчитать, во сколько тебе все обойдется.
– Что обойдется? – Ханнес наморщил лоб. Умом он явно не отличался.
– Ну, если ты причиняешь вред девочке, тебе и раскошеливаться. И свидетелей у нас достаточно. Или как?
Ханнес неуверенно оглянулся на приятелей. Некоторые уже пустились наутек.
– София – ведьма! – вмешался другой мальчишка. – У нее рыжие волосы, а еще она вечно ошивалась у Штехлин. Как Петер, а он теперь мертвый.
Остальные согласно заворчали.
Симон внутренне содрогнулся. Началось. Уже. Совсем скоро в Шонгау не останется никого, кроме ведьм и тех, кто будет их ловить.
– Вздор, – воскликнул он. – Если она ведьма, то почему же позволила вам себя избивать? Она давно бы уселась на метлу и убралась восвояси. А теперь пошли вон!
Толпа невольно разошлась. Симон при этом то на одного, то на другого бросал гневливый взгляд. Когда мальчишки отошли на расстояние брошенного камня, он услышал их крики:
– Да он спит с палачихой!
– Уж она-то накинет ему петлю на шею!
– Его же и на голову-то не укоротишь, он и так короткий!
Симон вздохнул. Его еще неокрепшая связь с Магдаленой уже перестала быть тайной. Отец был прав, люди болтали.
Он склонился над девочкой и помог ей встать.
– Правда, что вы с Петером постоянно бывали у Штехлин?
София утерла кровь с губ. Пыль забилась в длинные рыжие волосы. Симон дал бы ей на вид лет двенадцать. Под слоем грязи он рассмотрел ее смышленое лицо. Лекарь припомнил, как ему показалось, что она была родом из семьи кожевника с Речного квартала. Родители умерли в последнюю эпидемию чумы, и ее приняла другая семья кожевников.
Девочка молчала. Симон взял ее за плечи.
– Я хочу знать, была ли ты с Петером у Штехлин. Это важно! – повторил он.
– Может, и была, – проговорила она.
– И ты видела Петера еще раз вечером?
– Штехлин про то ничего не знает, и да поможет мне Бог.
– Кто еще был?
– Пе… Петер после еще спустился к реке… Один.
– Зачем?
София поджала губы. Она избегала его взгляда.
– Зачем, я спрашиваю?
– Он сказал, это тайна. Он… он хотел еще с кем-то встретиться.
– С кем?
– Не сказал.
Симон встряхнул Софию. Он чувствовал, что девочка чего-то недоговаривала. Она неожиданно вырвалась и устремилась в ближайший переулок.