Дочь лорда-10. Дева-Смерть - стр. 8
Никогда бы не подумал, что так трудно будет вновь влезать в отвычную мидантийскую шкуру.
И зачем Октавиан Барс взял с собой Гизелу? Яростную красавицу Гизелу, мать его двоих детей.
Ее тоже сильно изменили годы. А еще - замужество и материнство. Отчаянная девочка выросла в истинную подругу Главы Дома. Беспощадную тигрицу и заботливую мать.
В ту далекую ночь пять затравленных беглецов прятались под мостом Святого Стефана. Сам Инно, его лучший друг Сергий, Гизела и две ее сестрички. Анастасия и Ирина.
Те, кого не успели схватить. Пятеро детей из обреченных семей. Обреченных бывшим союзником, внезапно сменившим лагерь. Мидантийским Скорпионом.
Впрочем, этого беглецы тогда не знали. Ничего нового. В таких играх почти все умирают в неведении. И только в модных романах честные враги откровенно отвечают на вопросы, прежде чем убить.
Внизу, почти у самых усталых ног, шумел осенний Мидас. У самой пенной кромки теплой воды быстрое течение гнало зеленые листья. Им тоже было до боли и звериного крика обидно умирать в юности.
Ненадежным куполом над головой скорбно смыкались древние камни моста…
Гизела тогда отчаянно клялась - сквозь горькие слезы и ярость. В страшной мести Кратидесам. Всем – до единого. О предательстве давнего, проверенного союзника Гадзаки никто еще даже не догадался. Не в романе ведь живем.
Сергий и Анастасия тогда еще поцеловались. Впервые или нет?
А Иннокентий сгорал от желания поцеловать Гизелу. Целую холодную ночь не решался. Решимость пришла под раннее утро. С невозможно прекрасной юной зарей… почему-то больше всего помнилась именно она. Все следующие жуткие месяцы Бездны.
Прикосновение прохладных, озябших за ночь губ любимой было кратким… и назабываемым. На все последующие годы.
А оборвал всё отчаянный крик Анастасии. Полный ужаса.
Неотвратимый лязг тяжелых сапог императорской стражи тогда раздался почти сразу.
Нежно-розовеющее небо – и алая кровь на примятой мокрой зеленой траве, на сбитой каблуками грязной земле. На воде ее нет – уносит течение. Разве что кое-где – на плывущей в омут зелени мокрых листьев.
Тогда они с Сергием дрались насмерть. Прикрывали отход девчонок. Отчаянное бегство.
И ведь прикрыли. Только это и спасло – потом. Но не Сергия.
Анастасия теперь тоже – давно жена и мать. Счастливая или не слишком – кто знает? Больше Инокентий ее не встречал. Помнит ли она еще первую любовь? Погибшего, спасая ее, юношу, чье тело осталось разрубленным в грязи? Вспоминает ли в ночных кошмарах собственный дикий вопль?
Или ее память оказалась не дольше Гизелы – об Иннокентии? Весной тает случайный снег, и высыхает вода. Вместе с осенними слезами.
Нет. Это в Иннокентии говорит обида. Потому что на каторге он гнил семь месяцев вместо всей оставшейся жизни. И этим обязан только Гизеле. Она вытащила всю свою семью, кроме бедной кузины Клариссы. Просто не успела. Но и тут убийцы расплатились так, что содрогнулась даже Мидантия.
И правильно. В этой стране не понимают иначе. Пощадишь врага – в следующий раз придется убить десяток. Слабость здесь не прощают. Как и доброту. Бедный Константин – «однодневный цветок» - тому пример.
Кто знает, не сделала ли б то же самое, что и Гизела, Анастасия – если бы еще осталось, для кого стараться?
Похожа ли на Гизелу юная императрица? И да, и нет. Подруга прежних лет Иннокентия сохранила и прежний кодекс чести. Их общий. А вот у воспитанной в императорском дворце Юлианы он… странный. Исключительно свой. И как раз Иннокентию незнакомый. Не он ведь вырос с нею бок о бок.