Дочь часовых дел мастера - стр. 64
– Кэролайн была знакома с моей матерью?
Пиппа помотала головой:
– Она сняла ее случайно. Говорит, только потом узнала, кто они такие.
– Они?
Пиппа открыла рот, видимо собираясь что-то объяснить, но передумала и просто протянула Элоди папку.
Фотография оказалась по формату больше обычной и, судя по неровным краям и зернистости, была напечатана с негатива. Черно-белый снимок, на нем двое, мужчина и женщина, заняты разговором. Сидят где-то на улице, точнее, на открытом воздухе, в красивом месте, за их спинами зеленеет настоящий ковер из плюща, а на дальнем плане виден краешек каменного строения. Покрывало, корзина, какие-то объедки – видимо, остатки ланча – наводят на мысль о пикнике. Женщина в длинной юбке и ременных сандалиях сидит, скрестив ноги и уперев локоть в колено, вполоборота к мужчине. Подбородок ее приподнят, уголок рта дрогнул, точно предвещая улыбку. Вся сцена освещена лучом солнца, прорвавшимся сквозь листву. Прекрасный снимок.
– Снято в июле девяносто второго, – сказала Пиппа.
Элоди не ответила. Обе понимали важность этой даты. Именно тогда не стало матери Элоди. Она погибла в автокатастрофе вместе с американским скрипачом, с которым они возвращались после концерта в Бате, и все же вот она, живая и невредимая, сидит вместе с ним в тени густой листвы, всего за неделю – а может быть, и за день? – до смерти.
– Говорит, это один из ее любимых снимков. Свет, выражение лиц, фон – все идеально.
– Как она смогла… где это было?
– В сельской местности, недалеко от Оксфорда – пошла однажды гулять, завернула за угол и увидела их. Даже не раздумывала: просто подняла фотоаппарат и остановила мгновение.
Элоди не сообразила тогда, какие вопросы задать – почти все придут ей в голову позже. Она просто сидела, пораженная этим новым образом матери – не знаменитости, а обычной молодой женщины, занятой важным личным разговором. Элоди впитывала каждую подробность. Рассматривала подол материнской юбки, которым играл ветерок, щекоча тонкую лодыжку, видела соскользнувший с запястья узкий ремешок от часов, вглядывалась в обращенный к скрипачу изящный жест руки.
Фото напомнило ей другой снимок, семейный, который она обнаружила дома лет в восемнадцать. Она заканчивала шестой класс, и редактор школьной газеты решила соединить портреты выпускников с их детскими фото. Отец Элоди никогда не был большим аккуратистом, и неразобранные снимки в конвертах с надписью «Кодак» десятки лет томились в двух картонных коробках, на дне шкафа с бельем. Он всегда обещал достать их и разложить по альбомам – как-нибудь в дождь, когда заняться будет решительно нечем.