Добрый убийца - стр. 24
– Ты видел? Нас в театр приглашают, – сказала она, достав из конверта жесткий пригласительный билет. Вместе с билетом лежала маленькая записочка. Надя развернула ее и громко прочла приглашение. – Как тебе это нравится?
– Повтори, пожалуйста, я не расслышал, – попросил подполковник.
– Слишком ты стал рассеянным В больнице я этого не замечала, – медленно проговорила Надя, с удивлением поглядывая на Петра.
– Прости, зачитался, – соврал Ерожин.
– Записочка и приглашение от дамы, – многозначительно сообщила Надя.
– От какой еще дамы? – не понял супруг.
– От той, которую ты обворовал и изнасиловал. От актрисы Нателлы Проскуриной.
В театр на премьеру приглашает.
– В Новгород? – усмехнулся Ерожин. – Больно далеко.
– Во-первых, премьера у нее сегодня. Во-вторых, не в Новгороде, а в Москве. В Театре современной пьесы. Слушай. Читаю:
«Уважаемый Петр Григорьевич! Мне было очень неловко, что я вам принесла столько неприятностей. Из областного театра я ушла.
Рискнула поступить в антрепризу. Один хороший человек принял участие в моей судьбе.
Очень была бы рада видеть вас с супругой на премьере. Не думайте, пьеса серьезная, и я очень волнуюсь. Нателла Проскурина».
Надя отложила записку.
– Что скажешь?
– О чем говорить, раз мы все равно опоздали. А что за спектакль?
Жена развернула пригласительный билет.
– «Бал Сатаны» по роману Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Инсценировка и режиссура Марка Тулевича.
– Опять Нателла голая на сцене торчать будет, – усмехнулся Ерожин.
– Почему голая? – не поняла Надя.
– Потому что на балу Сатаны Маргарита сидит голая. Я этот спектакль сто лет назад на Таганке видел, – ответил Ерожин и вспомнил, что в Театр на Таганке его затащила Соня Кадкова.
– А может, она вовсе и не Маргариту играет? – предположила Надя.
– Мастера или Сатану изобразит? – съязвил Петр.
– Наверное, ты как всегда прав. Тем более жалко. Ты же любишь красивых женщин, – улыбнулась Надя.
– Пойдем в другой день. Сегодня мне не до театра.
Супруга снова углубилась в прессу. Петр Григорьевич внимательно посмотрел на жену, минуту подумал и неожиданно попросил:
– Сходи в магазин, если не устала. Купи водки. Надо же нам ремонт обмыть.
– Тебе сейчас пить вредно, – не очень решительно возразила она.
– Немного можно, – настаивал Петр Григорьевич.
Надя поднялась с кресла и подошла к шкафу. Ерожин нетерпеливо наблюдал, как жена одевается. Как только за Надей закрылась дверь, он выхватил из-под подушки конверт, достал письмо Шуры и, усевшись под лампу, принялся читать. Дочитав до конца, задумался и перечитал снова. Закончив чтение, подполковник встал и, слегка прихрамывая, пошел с письмом по квартире. Обойдя комнату, заглянул на кухню, постоял, размышляя, подвинул стул, забрался на него, открыл дверцу антресолей, где некогда лежал кейс с долларами Вахида, засунул туда письмо, поставил стул на место и вернулся на тахту.
Когда Надя объявилась с пакетом напитков и провизии, Ерожин, лежа на спине, продолжал изучать иллюстрированный журнал.
– Ты поднимешься и сядешь в кресло или прикажешь подать тебе ужин в постель? – спросила она, снимая пальто в прихожей.
– Я поднимусь и сяду в кресло, – мрачно ответил Петр Григорьевич.
– Тогда поднимайся, – попросила Надя и исчезла на кухне.
Подполковник покинул тахту и, прихрамывая, направился к шкафу. Его махровый халат после «кадковского» погрома чудом уцелел, и Ерожин с удовольствием в него облачился.