Доброволец. На Великой войне - стр. 15
Во время пути удалось помедитировать, еще кое-что вспомнить из Мишкиного прошлого. Теперь я уже не чувствовал себя не подготовленным к будущей встрече с родным полком. Всецело готов к труду и обороне.
– …Доброволец Власов в ваше распоряжение прибыл! – отрапортовал я, вытянувшись по-строевому.
– Здравствуй, здравствуй, – раздалось мне в ответ. – Ну рассказывай, как лечился?..
С этого самого момента для меня началась новая, не менее запоминающаяся фронтовая реальность.
Добрые песни все же были раньше, но мне теперь не до них. Когда приходится отвечать на уйму самых разнообразных вопросов, то на песню времени не остается вовсе. И при этом мое нынешнее положение можно охарактеризовать двумя словами. Сын полка – вот кем был доброволец Мишка Власов и кем теперь являюсь я.
А вот и сам двести двенадцатый Романовский пехотный полк, входящий во вторую бригаду пятьдесят третьей дивизии двадцатого корпуса десятой армии. Еще помню имена, фамилии, звания. Комполка у нас полковник Евгений Семенович Ерофеев – георгиевский кавалер, отличившийся еще в Японской войне при обороне Порт-Артура. Комбаты Морзинский, Сацукевич, Самойленко и Красиков. Моя рота под номером три. Ротный штабс-капитан Георгий Викторович Сазонов. Несмотря на некоторую субтильность во внешнем виде, взгляд имеет такой, что оторопь берет любого. В самой роте вместе со мной двести сорок нижних чинов при трех младших офицерах – поручики Рублевский, Заметов и Орлов. Фельдфебелем у нас сверхсрочной службы подпрапорщик Тарас Гойда, настоящий богатырь с внешностью Ильи Муромца и полным солдатским «бантом» на груди (все четыре Георгиевских креста бережно начищены). Плюс к этому обладатель убийственного умения опытного рукопашника – может одним ударом своего огромного, словно арбуз, кулака отправить на тот свет любого немца, врезав тому сверху вниз по голове. Взводные унтер-офицеры – Осов, Ракитин, Степаненко и мой Колдобаев Митрофан Иванович, умный смекалистый мужик лет сорока, для друзей и товарищей известный как просто Иваныч. Родом из сибирских охотников, что совсем не вяжется с его внешним видом богатого деревенского хозяина.
Все это личный состав, а теперь о том, где мы ныне воюем. Без малейшего сарказма констатирую, что окружающую местность и обстановку вполне можно охарактеризовать крылатыми опусами из «Бриллиантовой руки»: «Строго на север порядка пятидесяти метров расположен туалэт, типа „сортир“, отмеченный буквами „мэ“ и „жо“. Асфальтная дорожка, ведущая к туалэту, проходит мимо кустов пыхты, где буду находиться я… Такова наша дислокация!..»
А если серьезно, то теперешняя наша дислокация такова: зимняя рощица с маленьким наполовину разрушенным фольварком (хутором то есть) – это для начальства. Больше вокруг никакого жилья нет, а потому убежищем для солдат стали землянки, сделанные по следующему «рецепту»: за окопом вырывается четырехугольная яма, в углах ставятся столбы, сверху перекладины. Еще выше кладутся доски, двери, жерди, ветки, земля…
Кстати, об окопах. Они тут не непрерывные и очень слабые. Ходы сообщения вырыты неглубоко, так что местами приходится прямо ползти по ним, чтобы немцы не подстрелили. Есть колючая проволока, но никуда не годная. Противопехотным заграждением этот кривой забор с тремя нитями назвать трудно. Задержит секунд на двадцать-тридцать, но ночью в условиях плохой видимости, может, и подольше.