Добронега. первая книга Русской Тетралогии - стр. 55
– Какие варанги, что ты мелешь! – возмутилась Евлампия. – Аспиды, вламываются в спальню к женщине!
Раздался звук пощечины.
– Вот такие варанги! – произнес голос. – Или такие? – прозвучала еще одна пощечина.
Сверд бы мне, подумал Хелье с ненавистью и страхом. Я б им показал, какие варанги. Ну и скряга же этот торговец, что не одолжил мне сверд! Жалко ему!
– Где швед, говори, хорла!
– Нет здесь никаких шведов! – крикнула Евлампия. – Я вас всех, бесстыдников, запомню! Все в холопьях будете, как только тиуны узнают, что вы тут вытворяете!
Раздалась третья пощечина.
– Перестань ее лупить без толку, – услышал Хелье еще один голос. Женский. Это была не возмущенная просьба, это был приказ. Хелье показалось, что и этот голос ему знаком. – Поищите в гостевых. Кто-то видел варанга, переодетого немецким купцом. Милочка, не останавливался ли у тебя давеча немецкий купец?
– Останавливался, – ответила Евлампия. – Уехал вчера утром.
– Ну вот как все просто, – сказала обладательница командного голоса. – Вам, олухам, только бы рукоприкладством заниматься. Подержите ее за руки, что ли. Вот так, правильно. Теперь разведите ей руки в стороны.
Это не на меня лично облава, подумал Хелье. Это вообще на всех наемников облава. И, скорее всего, только в этом конце. Но под шумок давешняя красотка, если это она, и двое ее подручных, ловят именно меня. Бедная Евлампия! Ей сейчас достанется. Из-за меня. Если, конечно, она не надумает сказать им, где варанг. Может и надумает. Как нужен сверд!
Если доберусь до торга, подумал он, просто возьму все, что нужно, силой. И вернусь сюда. Объяснить этим негодяям, где швед. Смелые они больно – вдесятером на одного предполагаемого варанга.
Голос командной женщины звучал снизу – слишком тихо и вкрадчиво, чтобы можно было разобрать отдельные слова. Затем Евлампия вскрикнула. И еще раз вскрикнула.
– Ну? – спросила командирша, повышая голос.
– Нет! Нет! – закричала Евлампия.
Можно было попробовать убедить себя, что все эти новгородские дела с ловлей варангов его не касаются, что он находится во враждебном городе, и, в конце концов, если несколько новгородцев решили замучить свою землячку, при чем тут житель Хардангер-Фьорда, сигтунец наездами, смоленских кровей? Но Хелье и без того чувствовал себя свиньей. Да и дрожал от страха, к тому же, а от страха дрожат, когда бездействуют. Поэтому он нарочито шумно повернулся и полез по продольной балке вверх. Внизу, под соломенной крышей, этот маневр услышали и оценили. Там все стихло, и через мгновение копье вышло вертикально сквозь крышу в каких-то дюймах от бока Хелье. Перебирая руками и ногами, он добрался до верхнего поперечника и перекатился на другую сторону. Справа был задний двор, слева крог с лоскутно-черепичной, а не соломенной, крышей, а за забором, на улице, стояли трое, и они его заметили.
Снова забравшись на поперечник, Хелье побежал по нему, балансируя, и прыгнул на черепицу, слегка подвернув ногу. Перебежав на противоположную сторону крыши крога, он соскочил в примыкающий к стене соседний двор и кинулся к открытой калитке, за которой сидела на лавице пожилая пара – очевидно, хозяева, соседи Евлампии.
– Швед убегает! – закричали спохватившиеся трое.
– Ловите его, ловите! – закричал пожилой хозяин дома. – Мудрено ли! Видано ли это! Житья от этих шведов нет никакого! Всех девок перепортили! – Он понизил голос, заговорщически обращаясь к супруге: – Молодые ребята, проворные, сейчас они его схватят, клеща этого.