Добежать до счастья. Исповедь - стр. 22

– Распорядись подавать ужин, - ответил на мою усмешку. – Займись тем, для чего я тебя здесь держу.

«Ублюдок», – сглотнула про себя. – «Перешёл к игре, не дождавшись спальни. Не удивлюсь, если разложит новую шлюху прямо на столе, пока я разделываюсь с рыбой».

Прислуга стояла по стойке смирно, ожидая указаний и боясь проявить излишнее рвение. Они и так старались быть незаметными, профессионально шкерясь по углам, а с появлением новой пассии хозяина притихали и не высовывали напрасно носа.

– Накрывайте на стол и приготовьте гостевую спальню, – приказала и вышла, гордо подняв голову и навешивая маску высокомерности. Мне не должно быть стыдно и неудобно. Это не я унижаю семью и мешаю брак с грязью.

13. Глава 12

Любовь

Когда мы вышли из кафе, Вадим уже стоял у обочины и с укором смотрел на меня. Скорее всего от отца он получил приличную взбучку и, не сомневалась, штраф в денежном эквиваленте. Папа был на расправу быстр, а в свете рассказа Веры, ещё и очень жесток. До сих пор не могла поверить, что он виновен в смерти мамы. Как так можно, избивать собственную жену? Как у него после этого не отсохли руки?

– Давай-ка я с тобой прокачусь, – коснулась локтя Надя, притормаживая меня и кивая Вадиму. – Возьму удар на себя. Я ведь тоже не ночевала дома.

В машине мы молчали, а я всю дорогу держала сестру за руку. Было страшно отпустить её на подсознательном уровне. Казалось, пока держу, она никуда не денется. Знала, что занимаюсь самообманом, но знать и чувствовать – разные вещи.

Отец, к удивлению, оказался уже дома. На моей памяти раньше десяти вечера он почтил нас своим присутствием впервые после смерти матери. Прислуга выглядела напуганной, нервно прятала за спину руки и опускала глаза. Видно, хозяин оказался не в духе из-за нашего маленького бунта.

– Вам кто позволил ночевать вне дома? – заорал он, стоило нам войти в гостиную. – Кто разрешил выключить телефоны и бегать от охраны?

– Мы уже давно совершеннолетние и вполне можем остаться ночевать у друзей, – совершенно спокойно возразила Надя, что привело отца в ещё большее бешенство. Он в два шага пересёк расстояние до нас и отвесил ей хлёсткую пощёчину, от которой она покачнулась и завалилась на бок.

– Не смей перечить мне, –- прошипел, багровея и дымясь от злости. – Совсем горизонты потеряла? Забыла своё место, или думаешь, раз тебе позволено работать и водить машину, то имеешь право открывать рот.

– Мне двадцать два года, отец, и я имею право сама решать, когда открывать рот, – в тон ему выкрикнула Надя, прищуривая глаза и с ненавистью глядя на него. – Все эти годы я позволяла диктовать мне условия, но с этого дня ты не будешь больше принуждать меня выполнять твои приказы.

Мои ноги тряслись от страха, внутренности скрутило в тугой узел, а от запаха крови, тонкой струйкой, зависшей на Надюшеной губе, подкатывал тошнотворный ком к горлу. Только сейчас до меня окончательно дошли слова Любы. Мы всю жизнь жили и подчинялись монстру, способному сломать любого, словно фарфоровую куклу.

– Ты, мелкая тварь, замуж пойдёшь через два месяца, – нагнулся к ней отец и подтянул к себе за ворот блузки, не обращая внимание на треск шёлка. – Вряд ли Бродецкий позволит открывать тебе рот, когда вздумается.

Бродецкий Ян был компаньоном отца, а также являлся отвратительным, скользким типом под полтинник. Он всегда потирал свою бородку и накручивал усы, смотря сальными глазами на молоденьких девчонок. Худшего извращенца сложно было подобрать, хотя, по сравнению с Уваровым Борисом, возможно Ян – пушистый котик.