До встречи с тобой - стр. 44
– Пчелиные колготки?
– В черно-желтую полоску.
– Великолепно.
– Только не надо грубить.
– Я не грублю. Это звучит отвратительно.
– Может, для вас это и звучит отвратительно, Уилл Трейнор, но, как ни странно, не все девушки одеваются, чтобы понравиться мужчинам.
– Бред.
– Вовсе нет.
– Все, что женщины делают, – ради мужчин. Все, что люди делают, – ради секса. Вы разве не читали «Красную королеву»?[30]
– Понятия не имею, о чем вы говорите. Но могу заверить, что сижу у вас на кровати и пою «Песню Абизьянки» не потому, что пытаюсь вас соблазнить. А когда мне было три года, я очень-очень любила полосатые ноги.
Я осознала, что тревога, которая терзала меня весь день, с каждым замечанием Уилла постепенно отступает. На мне больше не лежала вся полнота ответственности за бедного квадриплегика. Я просто сидела и болтала с исключительно саркастичным парнем.
– И что же случилось с этими великолепными блестящими сапожками?
– Маме пришлось их выкинуть. Я заработала ужасный грибок стоп.
– Прелестно.
– И колготки она тоже выкинула.
– Почему?
– Я так и не узнала. Но это разбило мне сердце. Я больше не встречала колготок, которые полюбила бы так же сильно. Их больше не делают. А может, делают, но не для взрослых женщин.
– Странно.
– Смейтесь-смейтесь! Неужели вы ничего не любили так сильно?
Я почти не видела его, комната погрузилась в темноту. Можно было включить лампу над головой, но что-то меня остановило. И я пожалела о своих словах, как только поняла, что́ именно сказала.
– Отчего же, – тихо ответил он. – Любил.
Мы еще немного поговорили, а затем Уилл задремал. Я лежала рядом, следила, как он дышит, и время от времени гадала, что он скажет, если проснется и обнаружит, что я смотрю на него, на его отросшие волосы, усталые глаза и жидкую бороденку. Но я не могла пошевелиться. Я словно оказалась на сюрреалистическом островке в реке времени. В доме не было никого, кроме нас, и я все еще боялась оставить его одного.
Вскоре после одиннадцати я заметила, что Уилл снова начинает потеть, а дыхание его становится поверхностным. Я разбудила его и заставила принять лекарство от жара. Он ничего не сказал, только пробормотал «спасибо». Я поменяла верхнюю простыню и наволочку, а когда он наконец снова заснул, легла на расстоянии фута от него и спустя немало времени тоже заснула.
Я проснулась от звука собственного имени. Я находилась в школе, заснула за партой, и учительница барабанила по классной доске, повторяя мое имя снова и снова. Я знала, что должна быть внимательной, знала, что учительница сочтет мой сон актом неповиновения, но не могла оторвать голову от парты.
– Луиза.
– Мм… Хррр.
– Луиза.
Парта была ужасно мягкой. Я открыла глаза. Надо мной весьма выразительно шипели:
– Луиза.
Я лежала в кровати. Я заморгала, сфокусировала взгляд и, посмотрев вверх, увидела Камиллу Трейнор. На ней было тяжелое шерстяное пальто и сумка через плечо.
– Луиза.
Я рывком села. Рядом со мной под покрывалами с полуоткрытым ртом и согнутой под прямым углом рукой спал Уилл. Через окно сочился свет, свидетельствовавший о холодном и ясном утре.
– Уф!
– Что вы делаете?
Казалось, меня застукали за чем-то ужасным. Я потерла лицо, пытаясь собраться с мыслями. Почему я здесь? Что мне ей ответить?
– Что вы делаете в кровати Уилла?