До последней стрелы - стр. 14

Он повернулся к двери, так и не отдав сестре молитвенник. Ничего, отдаст завтра. Марион одна, стена неприступна, окошко крошечное, и нездоровой сестра совершенно не выглядит. Кто их разберет, этих молоденьких девушек.

– Да уходи уже! Спокойной ночи!

Гай шагнул к двери и услышал сильный глухой удар за спиной. Он молниеносно обернулся, успев за долю мгновения выхватить кинжал из ножен.

В щите напротив окна дрожала стрела.

Он отшвырнул сестру подальше от окна, быстро захлопнул деревянные створки – и только потом понял, что это вовсе не нападение. Стрела была обернута тонким листком дорогой, еще очень редкой бумаги.

Марион сидела на постели, закрыв лицо ладонями. Гисборн выдернул стрелу из щита, разорвал нитку на бумаге, развернул листок, быстро пробежал его глазами и встал в дверном проеме, скрестив руки на груди.

– Он еще и грамотный.

Сестра рыдала, спрятав лицо за волосами. Гай мысленно представил себе место, откуда сделан выстрел. С такого расстояния почти невозможно попасть в крошечное, высоко расположенное окошко.

Почти.

Он вышел из комнаты, сбежал по лестнице вниз, сделал несколько шагов по длинному коридору:

– Айлин, принеси мне оставшееся вино и две кружки. Быстро.

Когда Гисборн вернулся, Марион все так же сидела на кровати и рыдала. Он налил вина, сел рядом с сестрой, протянул ей кружку. Покосился на щит и увидел, что тот весь в дырах. Эта стрела была далеко не первой.

– Не плачь. Как все случилось? Он взял тебя силой?

Сестра не отвечала.

– Марион?

– Нет, нет!

Гай отхлебнул сам, потом сунул кружку в дрожащие руки Марион. Ее трясло, она еле сделала пару глотков, отдала кружку и зарыдала еще громче.

– Есть цистерианское приорство в Кирклисе, тебя там с радостью примут. Есть Огюст Ламбер, который уже не раз просил твоей руки. Думаю, его не смутит, что он окажется не первым.

Он ожидал пощечины и был бы, пожалуй, даже рад, но сестра по-прежнему рыдала.

– Выбирай.

– Что ты скажешь отцу? – еле слышно прошептала Марион.

– Правду. Ну? Монастырь?

– Нет…

– Ламбер?

Марион, не отвечая, снова зарыдала.

– Нет!

– Хорошо. Одевайся.

Гай принес удобную и крепкую кожаную сумку, осторожно переложил в нее все украшения, доставшиеся Марион от матери. Добавил пару золотых монет – в последнее время Гисборн начал хорошо зарабатывать на рыцарских турнирах, он был прекрасным воином. Встряхнул сумку. В ней оставалось еще немного места. Гай положил туда новый молитвенник в светло-голубом бархатном переплете и затянул шнурок.

– Держи. Одевайся, я сказал. Быстро.

Спустившись в конюшню, Гисборн сам оседлал любимую лошадь Марион – светло-серую, почти белую молодую кобылу. Снова поднялся наверх и, взяв сестру за руку, повел ее вниз по лестнице.

– Куда ты меня ведешь?

– На конюшню, леди. Ваша лошадь оседлана. Разбойников, как я понимаю, вам нечего бояться.

Марион не прекращала рыдать. Даже сейчас – с красным лицом, распухшими глазами и дрожащими губами – она была прекрасна. Неприбранные пепельные волосы струились по плечам, падали на нежные щеки. Гай помог сестре сесть в седло, перебросил через ее плечо сумку, потом взял лошадь под уздцы и вывел во двор.

– Что ты делаешь?

– Напоминаю вам путь, леди.

Он перевел лошадь по мосту через ров, отдал повод Марион. Развернулся, вернулся в замок.

И приказал опустить решетку ворот.