Дни освобожденной Сибири - стр. 33

, только отсутствие в Сибири достаточного количества краевой интеллигенции, а, проще говоря, хорошо образованных людей, дало возможность большевикам в результате государственного переворота захвативших власть в столице и хозяйничать на территории Сибири на протяжении нескольких месяцев. Однако «халифы на час» вынуждены были вскоре бросить всё и в спешке бежать по реке на север, – так констатировал современные ему исторические реалии Потанин. «Нам рассказывают, – далее продолжал он, – что на пароходах русской речи не слышно, господствует немецкий язык, поются немецкие песни. Нами командовала, значит, какая-то „смесь одежды и лиц, племён, наречий, состояний“. Если бы вы имели возможность пересмотреть список бежавших, бывших наших „халифов“, то вы увидели бы, как там мало русских имён, а ещё менее сибиряков. Большинство же немцы, мадьяры, латыши и евреи. Как могло подобное случиться? Вот серьёзный урок, данный нам большевиками. Вот к чему приводит отсутствие в стране своей интеллигенции, воспитанной в любви к Сибири». Как мы видим, Григорий Николаевич оценил всё происходящее не только с точки зрения идейного сибирского областника, но одновременно с этим и с позиции бескомпромиссного русского патриота, каковым он всегда являлся, и что мы вполне убедительно, как нам кажется, доказали в нашей предыдущей книге.

Потанин, как всегда, оказался предельно конкретен и точен в своих оценках; действительно, на двух пароходах, отошедших от пристани Томска ранним утром 31 мая, находились по большей части нерусские пассажиры или, так скажем, люди не совсем славянской внешности. Почти две трети мест на пароходах красной флотилии заняли венгры-интернационалисты, все 250 человек их интербригады по решению членов томского губисполкома в полном составе были определены для первоочередной эвакуации, по причине неминуемо грозящей им мести (грубо говоря, самосуда) со стороны местного населения. Оставшиеся свободные места достались большевистскому руководству города и губернии, членам их семей, а также тем рабочим-красногвардейцам, которые вовремя смогли узнать об эвакуации и вследствие этого успели прибыть к отходу «круизных лайнеров». По воспоминаниям Ференца Мюнниха, командира отряда интернационалистов, на пароходы было погружено кроме личного состава его подразделения ещё и 35 пулемётов, которые установили вдоль бортов каждого судна, а на буксируемой грузовой барже закрепили два небольших артиллерийских орудия, которые можно было при помощи специального приспособления в случае необходимости поворачивать в любую сторону на 360 градусов. На реке было половодье, вода затопила берега, суши почти нигде не было видно, и это обстоятельство оказалось весьма на руку беглецам, опасавшимся кавалерийского преследования и атаки со стороны противника.

И действительно военный штаб новой власти сразу же распорядился организовать погоню за большевиками, вслед им был направлен небольшой, но достаточно быстроходный катер, а вниз по реке в Нарым сразу же улетела телеграмма с извещением о военном поражении совдепов и с приказом перехватить во чтобы то ни стало красную флотилию. По воспоминаниям лоцмана Багаева, после Нарыма взявшегося провести большевистские пароходы в Тюмень, совдепщики сначала зашли в Самуський затон, а потом в Орловку, попортив и там и там телефонную связь. В селе Молчаново десант в 20 человек посетил местное телеграфное отделение, конфисковав оттуда передающий аппарат, потом красногвардейцы направились в казначейство, где занимались поиском денег, но ничего не нашли и поэтому прихватили с собой лишь чистые бланки паспортов. В Колпашево произошло то же самое, а 1 июня вечером красная флотилия прибыла, наконец, в Нарым, центр самого северного уезда Томской губернии.