Дневники Красной Шапочки - стр. 39

Солнце уже давно утонуло в Босфоре, подают десерт, и, извинившись, я встаю, чтобы сходить в уборную. Я захожу в первый тамбур комнаты для леди, как быстро, в ещё не успевшую закрыться за мной дверь входит Жан-Пьер Бруно и проворачивает замок. От неожиданности я просто молчу, а он подходит ко мне близко-близко, так, что я вижу в отражении зеркала напротив, как он приблизил свои губы к моему уху. Я чувствую запах апельсина, свежих стружек, его пота и дыхания. Он мягко гладит меня по голой спине, и я возбуждаюсь от выпитого вина и его неразличимого шёпота на французском. Я жду, когда же его рука опустится ещё ниже, туда, где туго натянута резинка моих кружевных чёрных трусиков. Вместо этого он осторожно берёт мою руку, словно это драгоценное руно, и лёгким касанием губ целует её сначала на внутренней стороне запястья, там, где бьется ручеёк пульса, потом продвигается выше, аккуратно и нежно, пока не добирается до сгиба, где синеет тонкая паутинка вен. Я смотрю на него, и вдруг понимаю, что в этот момент он полностью погружен в меня: он изучает крохотный мой кусочек, словно первый раз пробует дорогое блюдо на вкус, и я с удивлением осознаю, что очень хочу, чтобы это блюдо ему понравилось!

Но вот, словно удовлетворив свои вкусовые сосочки, он опускает мою руку, достаёт из кармана ручку, и начинает что-то писать, проваливаясь стержнем в мягкую кожу на внутренней стороне предплечья. Закончив, он наклоняется к моей щеке, ещё раз нежно касается носом кусочка пылающей кожи рядом с мочкой, и выходит из комнаты.

Я стою ещё какое-то время, разглядывая одно единственное слово, каллиграфическим почерком вытатуированное на моей руке “inaccessibilité”.