Дневник замужней женщины - стр. 30
– Они, как и я, будто на другой планете жили, потому что тоже деревенские?
– Нет, городские. Запомни, любой человек имеет право на ошибку. Другое дело, что каждый должен стремиться избегать их совершать. Не у всех и не сразу это получается. Ошибки – не преступления, ими человек наносит вред только себе. Он сам себя ими наказывает и так учится. И ты, насколько я тебя поняла, хорошо это осознала. Все у тебя будет хорошо. А с Василием я поговорю. Оградим тебя от его влияния. Мне твои однокурсники характеризовали его как никчемного. Прошедшее уже не в нашей власти. Думай о будущем».
Боже мой! Как же мне не хотелось терять прекрасную мечту – университет с удивительными, гениальными педагогами! Быть на переднем крае науки и вдруг… Я еще до болезни поняла, что из нас двоих остаться должен кто-то один. Василий не уступил, а я никак не могла насмелиться оставить вуз, ради учебы в нем терпела Василия. Но обстоятельства все решили за меня. Одним днем я сорвалась и тайно, спешно уехала из города. Я все еще боялась преследований Василия. В деревне я не появилась, пока не перевелась в другой университет.
Потеря мечты обернулась для меня еще одним стрессом. Мне все еще казалось, что все рухнуло, что все для меня закончилось… Пытаясь вернуть себя в нормальное русло, я иронизировала: «Травма несовместимая с жизнью? Дуреха! Бывает опасней, но приятней». (Наша студенческая шутка.) По телу пошли волдыри, которые долго не проходили. Нервы. Нашлись добрые люди, помогли… Но моя душа все еще «сидела в черном чулане» переживаний. Я подрабатывала, существовала на гроши, думала, решала… Жила от надежды до отчаяния… Для меня этот год был временем невосполнимых трагических потерь и приобретения жестокого жизненного опыта. Как потом оказалось, он готовил меня к другим, многочисленным, не менее трудным ситуациям».
«Вот что я видела сама, и о чем поведал мне Галин дневник, – сказала мне Василина. – В тот раз судьба позаботилась о глупой наивной девчонке. Она развела ее с Василием по разным городам, и они больше не встречались.
А Василий, как рассказывала ей мама, сессию провалил, что не удивительно, и был отчислен. Несколько лет носился по разным вузам страны, пытался хоть где-то зацепиться, но опускался все ниже и ниже. Потом поехал «на дармовые хлеба» к матери, которая его не растила. Он видел ее в детстве от силы раза три. Отчим недолго терпел великовозрастного бездельника, все время тратившего, по его же словам, на попытки «обиходить ту или иную глупышку». Потом слух по деревне пронесся, что прибрала Василия к рукам какая-то немолодая, властная, бездетная женщина, которая даже не пустила его на похороны бабушки, воспитывавшей его с пеленок. Василию в ту пору было уже чуть-чуть за сорок. И там от него немного было радости. Перекати поле. Что еще о нем можно сказать? Природные данные у него были неплохие, да только жалели его старики – сиротка, без отца, без матери. Нахлебника вырастили. А ведь любили… Это надо же было умудриться в деревне взрастить такое дерьмо! Жестокие люди «образуются» не только в неблагополучных семьях, но и там, где их очень любят и слишком балуют?»
«И вчера Василий явился к нам с явными признаками фривольности в поведении и неумеренности в жизни. Собственно, что его всегда и отличало. Не изменился, не перерос свою дурь. Его второе пришествие… – Кира поежилась, переживая свою ошибку с приглашением Василия.