Дневник священника. Мысли и записки - стр. 18

Молитва закончилась. У всех жуткий осадок. Как назло, не было в храме и помощника Инспектора, чтобы навел порядок. Кураж удался!

Вышел и что-то тихо пробубнил очередной проповедник. Академисты сзади кашляли с начала его проповеди. Проповедник скомканно закончил и сказал:

– Аминь.

Все хором, особенно, перекрикивая всех, академисты:

– Спаси Господи!

И уже готовы хлынуть из храма, как вдруг… раздается чей-то голос.

Это ваш покорный слуга, автор этих строк, в конце проповеди поднялся на амвон и, как только проповедник ушел, обратился к собравшимся:

– Братья и сестры! Я отниму у вас лишь те несколько минут, что вы сейчас отняли у Бога.

Э-э! Народ притормозил и повернулся. Все всматривались в темноту. Такое «окончание» молитвы не предусматривалось. Это становилось интересным.

Я продолжал:

– Все мы знаем слова Священного Писания: «Проклят всякий, делающий дело Божие с небрежением». И вот сейчас некоторые высказали крайнюю степень небрежности и хамства по отношению к Богу…

– Э-э, чё такое, кто это там! – возмутились академисты. – Эй, включите свет!

Они хотели увидеть наглеца воочию, но никто свет не включил.

– …Мы станем священнослужителями, пойдем к людям и будем учить их благоговению. А сами имеем его? Сегодня молитву – этот разговор с Богом – мы превратили в развлечение, в балаган. Давайте, когда сейчас пойдем по своим комнатам, в сердцах своих будем просить у Бога прощения за сегодняшнюю молитву. Аминь.

– Спаси Господи! – выдохнул темный храм, в котором светились лишь несколько лампад и глаза полутора сотен ребят.

Я сошел с амвона вниз и встал среди семинаристов.

Народ начал выходить из храма. Собирались маленькие группы и обсуждали происшедшее. Академисты вмиг протрезвели и уже не спешили к столу. Они дышали яростью и желанием наказать наглеца. Но сначала его нужно было разыскать.

Все, кто знал, кто именно говорил обличительную проповедь, прикинулись, будто не знают. Но академисты развили бурную деятельность, и уже не помню как, но минут через 15 они меня «вычислили».

Я поднялся в общежитие, прошел в нашу комнату. Там уже, развалясь на стульях, по-хозяйски расположились несколько обиженных четверокурсников.

Надо пояснить, что в то время состав студентов Академии был другим, нежели сейчас. Это были здоровенные и не всегда особо умные хлопцы с Украины и из Молдавии. Если они к 1993 году, в котором происходили описанные события, проучились уже 8 лет, то поступили они в Семинарию в 84-м – 85-м, то есть в советские годы. Это начиная с 89-го – начала 90-х в Семинарию и Академию пошли ребята с высшим образованием, да и в Молдавии и на Украине открыли много своих духовных учебных заведений. А в советское время людей с высшим образованием в Семинарию не принимали (требование КГБ). Это были поповские сынки, и высшее духовное образование открывало им возможность получить хороший приход, сделать церковную карьеру. По правде говоря, они были очень даже неплохие ребята, но я бы не сказал, что простые и предсказуемые.

– Ты вообще кто такой, чтобы вякать?.. – спросил один по фамилии Кипибеда. – Как ты посмел на академистов катить?

– Я сказал то, что думаю. Вы безобразно себя вели…

– Не, ну куда катимся! Да раньше семинарист рта на Академию раскрыть не мог. А что сейчас? Кто вас понабрал?.. Знаешь, что мы с тобой сделаем?