Дневник - стр. 41
Сентябрь, 22, четверг
Сегодня не была в школе. Голова кружится неимоверно, да что-то левый бок покалывает. Не знаю почему. Вчера страшно болела правая рука, в кости, у плеча. Это ужасно противное чувство. Третьего дня, во вторник, в гимназии читала реферат о Меровингском обществе[183]. Елена Владимировна очень хвалила, сказала, что доклад полный, законченный, обстоятельный, достойный ученицы седьмого класса. Вполне серьезный курсовой реферат. Ну, что ж, слава Богу! Странно, что я тогда совсем не волновалась. Ничего абсолютно не чувствовала. И отвечала доклад таким спокойным тоном, будто просто делилась с учительницей каким-нибудь впечатлением. Не то что в прошлом году, когда я впервые читала «Слово о полку Игореве». Это была поистине трудная, а главное, совершенно индивидуальная работа. В Меровингском же обществе я повторяла только исторические факты и взгляды – и ничего своего прибавить нельзя. Этого я не люблю. Но все же изучила подробно ту эпоху. Хорошо написала, ясно, просто выразила все мысли – и прочла реферат не медленно, тягуче, а живо, быстро, даже весело, так как торопилась поскорее окончить. Говорила двадцать две минуты. Это утомляет; и усталость чувствуешь не в этот день, когда нервы приподняты и возбуждены до крайности и умственное напряжение еще не окончилось, а лишь на следующий. Чувствуешь себя усталой, разбитой, бессильной. Хочется тишины, покоя. Но не всегда найдешь желаемое. И бывает гадко, больно… грустно. Да, еще вчера были у Мосоловой. Безумно люблю ее театр, хоть раньше как-то болезненно-возбужденно относилась к ней. Мне она представлялась какой-то сверхъестественной женщиной, одаренной высшей силой и талантом. Правда, играет она бесподобно. Я ее ставлю выше других актрис. А? Очень правдива и… изящна. Хорошо одевается; для сцены это очень много. Но за это лето она почему-то страшно изменилась. Осунулась, словно постарела, и я сознаю, чувствую, что ей грустно. В этом я уверена. Она играет – а мыслью далеко; улыбнется – но улыбка не та, что прежде. И выступает теперь не так часто. За весь вечер только один раз – и больше не видно. А жаль, право. В зале ничего интересного не было. Какое-то странное, неопределенное общество, какого я не люблю. И ничего… ничего… ничего!
А R. все молчит. Не знаю. Это немного странно. Но… все… равно.
23 сентября, пятница
Снова сижу дома; весь день пролежала в гостиной, в бездействии. Читала «Анну Каренину»; я ожидала большего. Мне не очень нравится. Голова болит ужасно, и так дурно, гадко… От R. получила письмо из Москвы. Не пишет, куда едет. Это злит. Больше ничего. Усталость страшная.
Сентябрь 29, четверг. 1 ночи
Сегодняшний вечер снова провели с Ивановыми. На этот раз были у Сабурова. Ставили бессмысленный фарс, в котором сути ни на грош и все основано на трюках, переодеваниях, гримасах. Глупо, но… смешно. И смешно только, когда видишь это, а вот теперь абсолютно никакого впечатления. Будто ничего и не было! В гимназии очень наблюдаю за всеми девочками. Бог мой, как я не люблю ложь. И зачем? Зачем? В глаза мне льстят, заискивают, уверяют в привязанности, а за глаза… о, что только они не выдумывают! Главная их цель – забросать грязью, очернить, бросить тень на человека. Ведь вначале кажется это невозможным… как? Чтобы дети могли дойти до этого и иметь такие низкие, грубые инстинкты и мысли?! Думается, что это непостижимо! А однако… это так! Что с ними сделаешь? Конечно, не все, но многие! Очень многие. Женюрка, Мариша и отчасти Лена составляют счастливые исключения. Я им за это благодарна! Меня мало кто любит (в гимназии), но и я тоже ни к кому не питаю особой привязанности. Но… поздно. Как-нибудь потом…