Дневник школьника уездного города N - стр. 33

Дима живет в паре кварталов от школы недалеко от Авдея и в одном доме с Виталиком Судаковым. Как-то само собой сложилось, что после школы, не сговариваясь, мы с Димой и Виталиком дожидаемся друг друга и, вяло беседуя, идем к автобусной остановке через дворы за школой мимо заплеванного грязного подъезда на углу улицы. Его еще называют «пьяный угол» – мы с Авдеем, Севой и Тарасом сами нередко выпивали там на лавочках, а менты, зная, что это излюбленное место подростков, частенько наведываются туда, чтобы кого-нибудь загрести.

Потом мы идем мимо ларьков, где продают алкоголь без паспорта, мимо неработающих светофоров по пешеходному переходу, мимо больницы и роддома, где работает мама, мимо ДК им. Горького, мимо череды общежитий на автобусную остановку у магазина «Подсолнух».

Дима сегодня свалил куда-то заранее, еще на предпоследнем уроке. Мы с Виталиком шли вдвоем, подходили к «пьяному углу». Виталик по обыкновению смотрел под ноги, я – по сторонам. Илью я заметил заранее, издалека. Он курил у подъезда. Я решил не здороваться – вообще не обращать на него внимания, но не прокатило. Он поднялся с лавочки и направился наперерез к нам. Будет отбирать деньги, понял я и крепко сжал мелочь в карманах, чтобы не зазвенела. Виталик поднял голову и встал на месте как вкопанный.

– Ты чего? – спросил я.

Он не ответил. Его будто парализовало. Илья остановился у нас на пути. Наши взгляды пересеклись. Его холодные безжизненно серые глаза будто заволокла мутная целлофановая пленка, не пропускающая ни тепла, ни света.

– Деньги есть? – спросил он хриплым прокуренным голосом.

– Нет, – ответил я.

Он пробежался по мне взглядом, остановился на карманах, где я в кулаках сжимал мелочь. Там было не больше пятнадцати рублей, но дело не в количестве – стоит мне хоть раз отдать ему деньги, и он будет доить меня всю жизнь.

– А у тебя? – обратился он к Виталику.

Того била крупная дрожь. Его длинные ноги, казалось, сейчас подогнутся, и он рухнет на пол. Лицо тряслось, а в расширенных зрачках стоял ужас. Я смотрел на Виталика и не верил глазам. Он на полторы головы выше Ильи, шире в плечах и крепче телосложением, но боялся так, словно вместо Давида вышел к Голиафу. И я понимал, почему…

Илья Горный – главная мразь на районе, а может, и во всем городе: у него нет ни страха, ни жалости, ни мозгов. Меня угораздило познакомиться с ним в детстве, когда мы все еще были «чисты и наивны» – все, кроме Ильи. Мы с Лешей играли в пожарников на озере недалеко от дома дедушки с бабушкой. Нам было восемь, и мы резвились на летних каникулах, как сорвавшиеся с привязи барашки. Мы поджигали камыши у самого берега, а потом тушили – выигрывал тот, кто дольше дотерпит, чтобы не начать тушить. Потом появился Илья – чумазый, нестриженный, в оборванных лохмотьях – он попросился играть с нами, и мы его приняли, но игра ему не понравилась.

– Вы играете не по-настоящему, – заявил он.

– А как надо? – спросил я.

Я тогда еще не знал, как сильно потом буду жалеть о своем вопросе. Илья сбегал домой и вернулся с бутылкой керосина. Неподалеку на привязи пасся теленок. Илья плеснул керосин ему на бок. Привыкший к детям теленок, ни о чем не подозревая, продолжал размеренно жевать траву.

– Дай спички, – попросил Илья.

– Не дам, – ответил я.