Дневник посла - стр. 72
Чтобы уравновесить зловредные происки этой шайки, я вижу около государя только одно лицо, начальника военной его величества канцелярии князя Владимира Орлова, сына прежнего посла в Париже. Человек прямой, гордый, всей душой преданный императору, он с первого же дня высказался против Распутина и не устает бороться с ним, что, конечно, вызывает враждебное к нему отношение со стороны государыни и госпожи Вырубовой.
Среда, 30 сентября
В Галицийских Карпатах австро-венгры организовывают отчаянную защиту Ужокского перевала, который открывает доступ к Трансильвании.
На востоке Восточной Пруссии немцы предпринимают громадные усилия, чтобы переправиться через реку Неман между Ковно и Гродно, как раз в тех местах, где Великая армия переправилась через Неман 25 июня 1812 года.
Четверг, 1 октября
Турецкое правительство закрыло проливы под предлогом того, что англо-французская эскадра стоит у входа в Дарданеллы. Это решение наносит неисчислимый ущерб России, которая остается без морских коммуникаций, если не считать использование возможностей Владивостока и Архангельска. Но при этом следует помнить, что Владивосток находится на расстоянии в 10 500 километров от Петрограда и что порт Архангельска может быть закрыт до конца мая, так как его акватория будет скована льдом.
Последствия закрытия проливов представляются тем более серьезными, поскольку уже в течение некоторого времени я стал получать сообщения из Москвы, Киева и Харькова о том, что возрождается старая византийская мечта. «Эта война не будет иметь никакого значения для нас до тех пор, пока она не вручит нам Константинополь и проливы. Царьград должен быть нашим и только нашим. Наша историческая миссия и наш священный долг заключаются в том, что мы должны вновь водрузить на куполе Святой Софии крест православия, крест православной веры. Россия не станет избранной нацией, если она не отомстит, в конце концов, за вековые обиды христианства». Именно такие мысли высказывались и распространялись в политических, религиозных и университетских кругах и, даже более того, в самой глуши российского сознания.
Пятница, 2 октября
Великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы и вдова великого князя Сергея Александровича, – странное существо, вся жизнь которого представляется рядом загадок.
Родившись в Дармштадте 1 ноября 1864 года, она уже распустилась прекрасным, очаровательным цветком, когда двадцатилетней девушкой вышла замуж за четвертого сына Александра II.
Мне вспоминается, как я обедал вместе с нею в Париже несколько лет спустя, около 1891 года. Я так и вижу ее такой, какой она тогда была: высокой, строгой, со светлыми, глубокими и наивными глазами, с нежным ртом, мягкими чертами лица, прямым и тонким носом, с гармоническими и чистыми очертаниями фигуры, с чарующим ритмом походки и движений. В ее разговоре угадывался прелестный женский ум – естественный, серьезный и полный скрытой доброты.
Уже в то время она была окружена какой-то тайной. Некоторые особенности ее супружеской жизни не поддавались объяснению.
Сергей Александрович был физически человек высокого роста, со стройным станом, но лицо его было бездушно и глаза, под белесыми бровями, смотрели жестоко. В моральном отношении он обладал суровым и деспотическим характером; ум его был ограничен, образование скудно, зато у него была довольно сильная художественная восприимчивость. Очень отличаясь от своих братьев – Владимира, Алексея и Павла, – он жил замкнуто, ища одиночества, и слыл за странного человека.