Дневник покойника - стр. 24
Девяткин и сопровождавший его старший лейтенант Саша Лебедев оставили машину на улице, а сами пошли к дому узкой тропинкой, зажатой между двумя заборами. Постучали в железную калитку и стали ждать хозяина, слушая, как по другую сторону забора гремит тяжелой цепью и заходится лаем собака.
Старший лейтенант Лебедев пару дней назад вернулся из Петербурга, где в соревнованиях по вольной борьбе среди сотруджников правоохранительных органов взял золотую медаль в супертяжелом весе. За награду Лебедев заплатил сполна. Его так основательно помяли на борцовском ковре, что на спине живого места не осталось. Правая скула распухла, под левым глазом расплылся синяк, кожа на подбородке была глубоко рассечена и грубо наспех зашита не слишком опытным хирургом. Своего противника Лебедев отправил в больницу.
– А вы уже хорошо со своим костылем управляетесь, – выдал сомнительный комплимент Лебедев. – Быстрее меня бегаете. Да, быстрее.
Если Лебедев говорил начальнику что-то приятное, значит, скоро начнет приставать с просьбой: отпустить его на очередную тренировку или на свидание к девушке. Впрочем, девушка отпадает. С такой физиономией надо отменить все свидания.
– Спасибо, – ответил растроганный Девяткин. – Тебе на тренировку что ли? Или к девушке?
– К массажисту. А потом в бассейн.
– Сегодня не отпущу. Дел полно. А тебя и так с фонарями на работе не найдешь. То ты на соревнованиях медаль получаешь, то в бассейне плаваешь. Живешь как король. Фигурально говоря: ты на лошаде ездишь, а я за тобой дерьмо собираю.
– Ладно, – вздохнул Лебедев. – С массажистом на выходные договорюсь. А правду говорят, будто вас в Париж отправляют? Ну, для обмена опытом с французскими жандармами?
– Хотели отправить, – уныло кивнул Девяткин. – А потом сказали, что в вашем отделе Лебедева постоянно нет на месте. Если еще и Девяткина в Париж командировать, работать некому будет. Короче, меня оставили.
– Выходит, из-за меня? – заволновался Лебедев.
– А ты как думал? – вопросом ответил Девяткин. – Из-за кого же еще?
С другой стороны калитки через вделанный в калитку глазок незваных гостей рассматривал хозяин дома.
– Кто? – тонким голосом, словно подражая ребенку, спросил хозяин.
– Уголовный розыск, – ответил Девяткин. – Открывай, Клоков. Это я тебе час назад звонил по телефону.
Лязгнул запор, дверь отворилась, Клоков испугано глянул на физиономию Лебедева и, решив, что пришли бандиты, друзья покойного племянника, хотел захлопнуть дверь у них перед носом. Но Девяткин успел вставить в проем костыль. Оттолкнув хозяина, он ступил на тропинку, ведущую к большому кирпичному дому.
– Убери овчарку, – сказал Девяткин. – Если эта собака притронется к моей здоровой ноге, считай – все. Тут, на этом вот месте, будут лежать два трупа. Собаки и твой. Кто еще в доме?
– Никого.
Хозяин провел милиционеров через летнюю веранду и длинный коридор на кухню. Девяткин, присев на стул, закурил и стал задумчиво смотреть в окно. Лебедев закрылся в туалете.
– Для того, чтобы вот так запросто вламываться в помещение, где люди живут, надо, так сказать, бумагу иметь соответствующую, – сказал Клоков старший. – У вас есть бумага?
– И бумага и печать. И все прочее, – Девяткин похлопал себя по карману пиджака. – Все тут.
В кармане лежала пачка американских сигарет и презерватив. Сегодняшним вечером намечалось романтическое свидание с одной женщиной, благосклонности которой Юрий Иванович добивался последние десять дней. И, кажется, созревший плод готов упасть прямо в этот самый карман. График мероприятий уже составлен. Сначала ужин в кафе «Фиалка», затем такси и, наконец, квартира Девяткина. На продавленный матрас он утром положил толстое одеяло, так что дефект сразу не заметишь. А, может быть, женщина пригласит его к себе в гости. У нее наверняка уютнее, чем в его холостяцкой конуре. И пахнет цветами, а не пылью. Гипс на ноге делу не помеха, если любовь настоящая…