Дневник покойника - стр. 21
Он прикуривал сигарету, жадно затягивался.
– Для начала пойду на прием к начальнику Главного управления внутренних дел Москвы. Попрошу отправить на место происшествия бригаду квалифицированных криминалистов. А если меня не примут, пойду к прокурору, напишу жалобу. Я их заставлю шевелиться. Эх, черт… Мебель как жалко. До слез. И страховка недавно кончилась. А дневник? Боже мой, дневник…
– Вы можете обить испорченные кресла и диваны новой тканью, – Дорис крепче сжала ручку сумки, лежавшей на коленях. – Подберите похожий материал. Вещи будут выглядеть как новые. Что касается дневника, возможно, он найдется. Всякое в жизни бывает. Может быть, его подбросят.
– Такие вещи воруют не для того, чтобы возвращать, – покачал головой Грач. – Ясно, что этот пойманный бандит действовал по заказу какого-то богатого человека. Он знал, что искать. Устроил в доме кавардак, испортил мебель. Для вида взял какую-нибудь ерунду, серебряные ложки и вилки. На обратной дороге утопил их в реке. Потом передал дневник посреднику, получил деньги. Даже напиться успел до приезда милиции. Но исполнитель, конечно же, не знает имени заказчика. В глаза его не видел. И внешность посредника уже забыл.
Дорис вышла возле гостиницы. Она поднялась на шестой этаж, прошла по коридору, застеленному бежевым ковром. Остановилась у своей двери и вставила магнитную карточку, заменявшую ключ, в прорезь замка. Она вошла в номер, помыла руки и лицо. Усталость тянула ее к кровати, но ясно, что после ночных волнений сна все равно не будет. Она выглянула в окно, села на стул, осмотрелась по сторонам. Набор косметики, всегда лежавший на тумбочке, почему-то оказался на полу. Ноутбук был сдвинут на край письменного стола.
Дорис поднялась, открыла дверцу шкафа, встроенного в стену. Костюм в полоску, который она еще не надевала в Москве, висел не в дальнем конце шкафа, а гораздо ближе. Прозрачная пленка, в которую был завернут синий с золотыми пуговицами пиджак, сорвана. Сейчас половина девятого утра, значит, уборщица еще не приходила. Но в номере кто-то побывал. Дорис взяла сумочку, вышла в коридор, спустилась вниз и оказалась на улице. Прошагав четыре квартала, вошла в помещение почты.
– Сколько идет бандероль по Москве? – спросила она у женщины в синем халате, стоявшей по ту сторону стойки.
– Обычно дня три-четыре.
Что ж, три дня – срок вполне достаточный, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями и решить, что делать дальше.
– Бывают задержки?
– Очень редко, – женщина покачала головой и стала упаковывать в пленку дневник Лукина.
Вскоре Дорис вышла на улицу и огляделась по сторонам. Пока она отправляла дневник самой себе на адрес гостиницы, на небо набежали тучи, полил дождь. Дорис зашла в ресторан и присела к столику возле витрины. Дождь заливал стекло, пешеходы бестелесными тенями появлялись ниоткуда и растворялись в серой мгле. Дорис пила кофе и думала, что, возможно, Грач прав. Человек, которому очень хочется получить дневник, не плод расстроенных нервов, он действительно существует. Человек этот жесток и опасен. И в своих поисках он не остановится ни перед чем.
Грач уверял, что еще неделю назад дневник отца находился в банковской ячейке. Грач получил тетрадь, чтобы Дорис почитала этот уникальный документ и, заинтригованная, позвонила в Нью-Йорк знакомому меценату. А дальше все просто: стороны вступили бы в переговоры, сумели договориться о цене, и Грач стал немного богаче. Прошла неделя, как дневник покинул стены банка, а сколько всего произошло. Возможно, из-за этой тетрадки, исписанной неразборчивым почерком, убили невинного человека.