Судя по всему, подобное мнение мужчин является отражением той древней традиции, согласно которой рождение дочери является менее почетным и даже ущербным по сравнению с рождением сына. Можно подумать, что дочь (а по прошествии времени и мать) не играет никакой роли в продолжении человеческого рода! Абсурд, хотя и разделяемый приверженцами «мужской психологии» как в обыденном сознании, так и в лоне всевозможных рационализаций.
Что касается меня, то я страстно хотел, чтобы у нас с женой родилась дочь. Задолго до рождения мы вместе дали даже имя своему еще не родившемуся ребенку. Мы ждали дочь, которую хотели назвать Мариной.
Разумеется, мы понимали, что одного желания мало и наши ожидания не обязательно должны совпадать с законами природы. Но нам так хотелось иметь дочь! Неслучайно за несколько дней до рождения ребенка я попытался выразить свое настроение и наши с женой ожидания в стихотворной форме, посвященной еще не появившейся на свет дочери. В этих виршах преобладала фантазия, перемежающаяся с фрагментами чувственного и интеллектуального восприятия прошлого, настоящего и будущего.
Некоторое время спустя жизнь оправдала наши чаяния и надежды. Стихи, носящие отголосок философских размышлений и отражающие накопившиеся в душе отцовские чувства, послужили как бы прелюдией к рождению нашей дочери.
Появилась дочь в июле.
Как же девочку назвать?
Раз в июле – значит Юля,
Что тут голову ломать.
Но задолго до рожденья,
Отогнав сомненья прочь,
Было принято решенье
Величать Мариной дочь.
Ну а если сын родится?
Трудно ведь предугадать!
Нет, надежды должны сбыться,
Остается только ждать.
Не всегда закон природы
Согласуется с желаньем.
Иногда проходят годы
В безнадежном ожиданье.
Но свершилось, наконец,
То, о чем они мечтали.
Радуются мать, отец:
Дочь Мариною назвали.
От восторга, счастья млея,
Поправляя бигуди,
Мать, от робости немея,
Прижимает дочь к груди.
И с блаженною улыбкой,
Застеснявшись, как юнец,
Виноватый, робкий, пылкий
Рад до чертиков отец.
Зноем с улицы пахнуло,
Аист заиграл крылом,
Солнце ставни распахнуло,
Счастье прилетело в дом.
Радость в комнату стучится,
Обнимает мать, отца.
Нежность теплотой струится
Без начала и конца.
Запрокинутые лица,
Взгляд заботливый на дочке,
А Марине что-то снится,
Розовыми стали щечки.
Губы бантиком сложила
И, раскинувшись свободно,
Мир улыбкой озарила
Современная Джоконда.
Меркнут луврские творенья,
Леонардовский портрет.
Маленький шедевр рожденья
Затмевает целый свет.
Для родителей нет краше
Первой дочери своей.
Шепчут нежно: «Счастье наше
Всех дороже и милей!»
А в груди священный трепет
Перед тайной бытия.
Несравненный детский лепет
Умиляет их сердца.
Очарованный загадкой,
Смысл рожденья постигая,
Перед детскою кроваткой
Каждый голову склоняет.
Душу точит червь сомненья,
Гложет мыслью дерзновенной:
Неужели факт рожденья
Так ничтожен во Вселенной?
Человек, по Протагору,
Это – мера всех вещей.
Страх, согласно Кьеркегору,
Его спутник, казначей.
Для Камю, Марселя, Сартра
Сущность жизни, – уж поверьте,—
Не прогулка по Монмарту,
А одно стремленье к смерти.
Все бессмысленно ничтожно,
Отчужденье – корень зла,
Жить на свете невозможно,
Жизнь – абсурд и тошнота.
Расщепленное сознание —
Трещина, осколок мифа,
Жалкое существование,
Деятельность – труд Сизифа.
Так в порыве откровения
Пишут экзистенциалисты.
