Дневник моей памяти - стр. 19
– А дальше?
– Все сначала.
– И все?
– Такие правила.
– Это не…
Мэдди замахала руками.
– Еще хоть слово об игре, и весь ее смысл пропадет.
Мэдди – единственная, кому разрешено меня перебивать. Сама не знаю почему. Мне приятно слышать ее голос, только и всего. Я прикрыла глаза, отпила еще глоток.
– А Стасия придет? – спросила я.
Мэдди, глядя в зеркало, втянула живот.
– Хорошо бы.
Стасия – Мэддина «любовь». Миниатюрная, с алыми губами, огромными глазищами и хрипотцой в голосе. Она рисует декорации ко всем школьным спектаклям, и все в нее рано или поздно влюбляются. Однажды в нее влюбился учитель, и его в итоге уволили.
Мэдди давно мечтала с ней подружиться. Кажется, это ей удалось. Потому что Мэдди – это Мэдди.
Мэдди натянула поверх спортивного бюстгальтера черную майку без рукавов. Я встала с ней рядом перед зеркалом. Я была в старой папиной рубашке, черных легинсах и кедах. Глянула в зеркало – бледные губы, толстые ляжки и зад, мешковатая рубаха скрывает талию.
– Хотелось бы мне иметь внешность, которую принято считать привлекательной.
– Принято среди кого?
– Среди… – Меня разобрал смех. Мэдди в своем репертуаре, ей подавай ссылки на первоисточники!
Мэдди вытянула карту из колоды на полу.
– Тройка бубен! Какая разница? – Она отшвырнула карту, выпила. Мы рассмеялись. Надо отдать ей должное: игра «Не парься, чувак» оправдала свое название.
– Опять же… – продолжала я, все еще раздумывая, на кого бы сослаться. Броская, нешаблонная красота Мэдди никак не подтверждала мои рассуждения. И я ответила уклончиво: – …я про среднюю внешность человека, которого бы хоть кто-то признал привлекательным. В открытую. То есть можно провести в Гановере опрос…
– Ну что, будешь весь вечер рассуждать о том, что с тобой не так, или ловить момент и радоваться жизни?
– Тебе-то легко говорить, – буркнула я.
– То есть как?
– Тебе легко говорить. С твоей-то уверенностью, как у слона в посудной лавке! – объяснила я. Мэдди нахмурилась. – Слона, однако, весьма и весьма грациозного.
Мэдди хихикнула, снова хлебнула из бутылки и протянула ее мне. Я вытащила карту.
– Туз пик.
– Ого! – Мэдди повела плечами. Я швырнула карту через всю комнату. А подруга продолжала: – А может, ты считаешь меня уверенной в себе, потому что мы видимся в такой обстановке, где без уверенности никуда?
Мэдди была права. Тренировки. Турниры по дебатам. Школьные спектакли. Школа.
– Понимаю, – кивнула я и поднесла к губам бутылку. Через силу глотнула пару раз, джин обжег горло.
Мэдди тем временем вернулась к зеркалу и начала подводить глаза.
– Мне, к примеру, что бы я ни делала, уверенности нужно море. Понимаешь?
– Еще бы!
В четырнадцать лет Мэдди обрилась наголо. Когда мы познакомились, ее временно отстранили от занятий в школе за драку с одним типом, который ей нахамил, а в клуб дебатов ее отправила мама – мол, надо разнообразить увлечения, нельзя же заниматься одним театром! Спустя неделю ее команда уже стала лучшей. Ах да! С тем парнем, которого ударила, она в итоге подружилась.
Мэдди вытащила карту, выпила и передала мне колоду.
– Ты тоже сражаешься с внешними силами. Просто наберись храбрости!
– Девятка треф. Даже не знаю, Мэдди, у меня все немножко по-другому. – Я отхлебнула и вернула ей бутылку.
– Это да. Но послушай, Сэм, ты слишком критично к себе относишься.