Дневник. 1917-1919 - стр. 97
Союзники дебатируют, а мы всё разваливаемся да разваливаемся; ведь и то, что творится сейчас в Харбине, – тоже развал, и очень грозный по своим последствиям.
Здесь ходят слухи о попытке образовать в Пекине Новое Сибирское правительство (вместо разогнанного большевиками в Томске); в справедливости слухов заставляет сомневаться сумбурность сообщаемого состава этого правительства: председатель князь Львов, военный министр Брусилов, министр финансов Путилов и т.п.
5 марта. Отдыхаю без работы и обязанностей; непривычно чувствовать себя никуда не торопящимся и ничем не связанным. Временами стыдно, что живешь так покойно и ешь так обильно в то время, когда другие, там ущемленные, страдают, голодают и ведут существование, аналогичное каторжным гребцам, прикованным на галерах к веслам.
Сегодняшние газеты наполнены слухами о выступлении Японии и Америки, о поездках разных послов к премьеру и о длительных совещаниях.
Сообщают, что Китай уже назначил 40 000 войск для сибирской экспедиции.
Утром ездил к послу – это один из многочисленных Крупенских; рассказал ему, что делается в России, в каком ужасном положении находится русская интеллигенция и русские офицеры, и всячески старался охарактеризовать серьезность положения, усиленно подчеркивая, что сейчас не повторение 1906 года и что болезнь бесконечно опаснее и так уже прогрессировала, что может являться опасение, не опоздают ли доктора.
Такие господа, как местный посол и многие наши представители за границей, знают, что такое революция, только по газетам да по розовым телеграммам Терещенко и Кº; они ничего не испытали, обеспечены на долгое время прекрасными окладами в золотых рублях и очень горды тем, что могут, сидя в полной безопасности, рядиться в ризы ярых и непримиримых ненавистников большевизма и грозно размахивать руками. Все те, кто ущемлены, мучаются и погибают в России, ненавидят большевизм сильнее и острее, но что они могут сделать, разрозненные, беспомощные… Ведь для многих – только тот исход, который нашел в Бресте генерал Скалой. Посмотрел бы я на всех этих заграничных сеньоров, если бы они попали в комиссарские лапы.
Высказал также послу свой взгляд на интервенцию и на острую потребность возможно скорее положить предел прогрессирующему разложению последних остатков осмысленного человеческого существования.
Вечер провел в отчаянном настроении: все те мечты, с которыми я стремился сюда, оказались очень далекими от возможности осуществления; вдобавок начитался газет, перенесся мыслями в Россию и мучился неспособностью хоть чем-нибудь помочь тем, кто там остался.
6 марта. Газеты продолжают обсуждать вопрос о вмешательстве Японии в русские дела; появились кое-какие намеки на возможность общего союзного выступления с участием Америки.
Прочитал сообщение, что за время последнего продвижения вглубь России немцы захватили 3000 орудий, несколько десятков тысяч пулеметов и необозримое количество всевозможных боевых и технических запасов, и плакал от боли и стыда; минутами вторгалась в голову мысль: а, быть может, даже лучше, что всё это брошено, чем если бы было продано, все равно кем, товарищами или комиссарами; результаты одни, но позора меньше.
Вспомнилось, как страдали мы, не имея ни орудий, ни пулеметов и снарядов; какой радостью было для нас получение этих средств борьбы и постепенное их накапливание и улучшение; какие надежды мы связывали с тем временем, когда, наконец, у нас будут средства бороться с врагом равным оружием… И когда всё это пришло, когда состояние материи поднялось, развалился дух, и через 8—9 месяцев на месте русской армии остались какие-то кучи нравственного навоза – дезорганизованные банды товарищей, продающих немцам пушки и пулеметы и позорно бегущих перед наступающими церемониальным маршем немцами. Как счастливы те, к кому судьба была благосклонна и не дала им увидеть всего этого позора!