Дневник 1827–1842 годов. Любовные похождения и военные походы - стр. 8
И здесь самое время обратить внимание на два портрета. На акварельном портрете работы А. И. Григорьева (1828) изображен двадцатитрехлетний Алексей Николаевич. А на портрете работы Т. Плотникова (1843) представлен его дядя шестидесятисемилетний Иван Иванович Вульф.[28] Оба они – и престарелый дядя, и молодой племянник – изображены в халатах. Вообще говоря, с халатом в русской культуре этого времени не все так просто. П. А. Вяземский в 1817-м написал, а в 1821 году опубликовал стихотворение “Прощание с халатом”. В нем он говорил о своих чувствах перед вступлением на государственную службу и прощался с независимой дворянской жизнью:
Халат, таким образом, олицетворял вольную и беспечную, достаточную и самодостаточную дворянскую жизнь. Написанные в разное время разными художниками портреты Алексея и Ивана Вульфов отражают не просто сходство племянника и дяди, но родовые черты русского дворянства: любовь к покою и комфорту, барскую леность и барские замашки. В стихах Вяземского пристрастием к халату оправдывались политический нонконформизм и поэтические занятия. На портрете Ивана Ивановича пристрастие к халату объясняется возрастом. На портрете Алексея Вульфа халат означал независимое положение после выхода из Дерптского университета и перед вступлением на службу в Департамент государственных имуществ.
Думал ли Алексей Вульф, когда с заметным осуждением писал в 1829 году о том, что Иван Иванович завел себе гарем из крепостных девок и утратил потребности в духовной жизни, – думал ли он о том, что сам повторит путь своего дядюшки? Но повторил, поскольку сохранились свидетельства о том, что Вульф развращал крестьянских девочек-подростков.[30]
Фамильное сходство проявилось и в отношениях племянника и дяди к крестьянам. Известно, что в 1827 году крестьяне села Берново оказали неповиновение своему барину И. И. Вульфу, и помещик просил губернское начальство о присылке воинской команды, которая и прибыла в Берново для усмирения крестьян.[31] Аналогичная история произошла и с Алексеем Николаевичем.
В свое время Вульф жаловался на скупость матери,[32] из-за этого у них даже был конфликт, о котором А. П. Маркова-Полторацкая писала: “…они оба зашли очень далеко, – и мое заочное влияние было бессильно при других <…> недоброжелательных”.[33] С годами он сам стал скуп. В Старицком уезде ему принадлежали деревни Малинники, Негодяиха, Копылово, Бибиково и сельцо Нивы. Как тверской помещик Вульф имел право быть избранным на различные дворянские должности в губернии. Уже в 1836 году он баллотировался и был избран на должность непременного члена губернской комиссии народного продовольствия (см. запись от 8 декабря 1836 года). В 1858-м Вульф избирается членом Тверского губернского комитета по улучшению быта помещичьих крестьян и занимает в нем довольно прогрессивную позицию. Но когда была объявлена реформа 1861 года, Вульф пришел в недоумение: крестьяне отказались от изнурительной барщины! В этой ситуации он адресует в губернское правление письмо за письмом с просьбами прислать к нему в имение военную экзекуцию, чтобы устрашить крестьян и принудить их выполнять барщину. 29 декабря 1861 года губернское правление постановило послать в имение Вульфа воинскую команду для усмирения крестьян. Но исполнявший в то время обязанности губернатора “тверской вице-Робеспьер” M. Е. Салтыков не утвердил это решение: