Диверсант до востребования - стр. 21
Вслед за Шервани вышли двое крепышей в одинаковых серых костюмах, с расстегнутыми пиджаками, под которыми угадывалось оружие. Телохранители были абсолютно безлики и похожи на бодигардов Сосновского, как родные братья. С той лишь разницей, что своих охранников олигарх оплачивал сам, а за церберов чеченца рассчитывались британские налогоплательщики. Англичане еще со времен колонизации строго блюли свой главный закон внешней политики «Разделяй и властвуй». Сейчас Набиев был частью этого закона.
Бывший министр экономики Ичкерии, полевой командир и кровожадный убийца, устроился на Британских островах с комфортом.
Российская Генпрокуратура неоднократно требовала у англичан выдать им террориста и маньяка Шервани Набиева, приводя множество доказательств вины последнего, в том числе и видеозапись, на которой полевой командир собственноручно приколачивает православного священника к большому деревянному кресту.
Королевский суд не признал эти доказательства убедительными (подумаешь, издевался абрек над русским попом, резал головы русским солдатам. В конце концов, не английским же, да и вера в туманном Альбионе не православная). А после того как Государственная дума приняла закон «О превентивном уничтожении террористов в любых точках земного шара», британское МВД, опасаясь длинных рук Москвы, выделило Шервани охрану.
– Здравствуй, дорогой, рад тебя видеть в добром здравии, – Набиев обнял Сосновского и поцеловал в щеку. – Наконец-то ты решил проведать старого друга.
– Живем рядом, а никогда не видимся, – в тон чеченцу ответил олигарх.
– Ну, идем скорей в дом, это дело нужно отметить, – подталкивая гостя, скороговоркой произнес бывший министр.
Охранники посторонились, пропуская обоих мужчин внутрь, сами же остались снаружи.
Изнутри особняк был обставлен в духе конца девятнадцатого века: непонятного цвета обои, тяжелая громоздкая мебель, большой камин, выложенный из того же дикаря. Несмотря на жаркую погоду, в камине весело потрескивали дрова.
На одной из стен висела ветхая бурка, к ней, как к ковру, были веером прикреплены кавказские кинжалы в дорогих инкрустированных ножнах.
«Память о родных развалинах», – подумал Сосновский и мысленно усмехнулся, но демонстрировать свое отношение к вкусам и пристрастиям хозяина не стал.
– Присаживайся, дорогой, – елейным голосом проговорил Шервани, указывая на одно из двух массивных кресел с широкими подлокотниками.
Самуил Аронович опустился в глубокое кресло, закинул ногу на ногу и облокотился на спинку. Несмотря на довольно убогий вид, кресло оказалось удобным, всей формой буквально обволакивало фигуру своего седока.
Тем временем Шервани распахнул створки бара и извлек наружу квадратный резной графин, на две трети наполненный темно-коричневой жидкостью, и два пузатых коньячных бокала.
Сосновский хотел сделать замечание, что держать коньяк в хрустальной посуде опасно для здоровья. При изготовлении хрусталя в кварц добавляют свинец, а свинец, как известно, – яд, в свое время погубивший Римскую империю, ибо жители вечного города употребляли воду, текущую по свинцовым трубам. Одно мгновение раздумий, и олигарх решил, что не стоит затягивать начало деловой беседы историческим экскурсом, а от одного бокала с ним ничего не случится.
Наполнив на четверть оба бокала, Шервани один протянул Сосновскому со словами: