Дивергенты боя - стр. 87
Кажется, лишь сморгнул веками, а уже один среди берёз стоял. Собеседник в один миг в воздухе растаял. Постояв ещё какое-то время в одиночестве, в казарму пошёл телевизор смотреть, но при этом подумал:
«Нужно всё о Чернобоге выяснить».
Между тем жизнь в маленьком коллективе, собранных под крышу казармы людей, шла своим чередом. С десяток мужиков тупо отсыпались в кубриках. Нашлись такие, кто по летнему времени на спортгородок попёрлись, но основная масса собралась в курилке, травила байки, обходя моменты сидения на «зонах». Эта тема для всех табу значилась. Появление в курилке, больше походившей на открытую веранду под крышей, Николая Ивановича, особого ажиотажа не вызвало ни у кого. Но всё же народ молодой, любопытный, не признающий авторитетов, потому как самих жизнь побила, зацепился с комендантом языком. Инициатором стал Андрей Бахарев, бывший морпех, приятель Хильченкова. Спросил:
– Николай Иванович, вы тоже, как наши бугры, под кучей подписок ходите?
Народ в курилке притих, с интересом уставившись на дядю Стёпу, как негласно прозвали мужика. Хотя на персонажа Михалкова-старшего, ни внешностью, ни поэтическим словом не тянул. Молодым его блуждающая хитрая улыбка покоя не давала. Военпенс частенько смотрел на них так, будто в любую минуту словом подколоть собирался. Вот и сейчас ухмыльнулся, после затяжки дыма ответил:
– Мои подписки ещё лет десять назад свой срок прекратили. А, какой интерес к моим подпискам имеешь?
– Да, мы всё гадаем, каких вы кровей будете?
– Так тут ничего секретного никогда и не было. От сохи я. Можно сказать, деревенский.
– Я имею в виду армейскую принадлежность.
– Ах, это! Так я всю жизнь в части связи вещевым складом заведовал.
– А хромота откуда? Вы с командиром, как две Тамары, что ходят парой. Тот на правую ногу хромает, а вы на левую.
– Ну, командир то у нас боевой, и ранение у него боевое. Я же к вашему сведению свою хромоту по пьяни заимел. Ящик с тушёнкой со стелажа неудачно на ногу свалился.
– Что, за всю службу и на войне не были? – спросил Мишка Брук, сидевший между Викингом и Крохом.
– Почему же не был. Воевать не воевал, но при чеченском конфликте присутствовал.
– Значит к войне привычные?
Степанов окурок в металлический круг по центру курилки бросил. Сразу как-то весь подобрался. Посерьёзнел.
– Глупость сморозил, Миша. Никогда невозможно привыкнуть к войне. Если кто-то скажет: «Война – это моя жизнь», плюньте ему в глаза. Есть дом, есть семья, есть друзья. Если ты сегодня потерял друга, то это навсегда откладывается в твоей голове. Ты не можешь привыкнуть к тому, что завтра ты можешь потерять нового друга. Какая уж тут привычка? Для вас война скоро станет работой. Тяжёлой работой. Кровь, грязь, потери, страх. Всё будет, но эту работу придётся делать. И воспринимать, как работу, тогда может быть, выживете и не озлобитесь. Для вашего поколения перепало двадцать лет мирной жизни. Повезло. Но к границам война подошла и нужно принять её, как данность. Попав на «ленточку», увидишь перед собой живого человека, у которого вполне реально есть мать, отец, дети, в психологическом плане ты может быть, сразу и не сможешь выстрелить в него. И так бывает, но… Просто представьте, что перед вами мишень, если вы сейчас в него не выстрелите, через секунду кто-то из ваших товарищей упадёт, и его семья, дети останутся без папы. Поэтому вы защищаете своего товарища, вы защищаете самих себя, и это, опять-таки, это просто ваша работа.