Дитя разврата - стр. 29

— Я не могу. Мне хорошо здесь, с тобой. Дома меня ничего не ждёт, но ваши власти не желают больше видеть меня в стране, - он провёл рукой по моим волосам.

— Ты не соскучился по родным, друзьям? У нас так мало развлечений и так много ограничений, ты сам говорил.

— Да. А ещё у вас отвратительный климат, - он грустно улыбнулся. Я скучаю по туманам над Темзой. Как бы мне хотелось взять тебя с собой.

Я чуть не подпрыгнула от радости. Он приглашает меня в свою страну? Вот так просто. Без лишней лирики и дурацких советов психолога?

— В чём проблема? – не удержалась и запрыгнула на него сверху. – Мы можем пожениться и тогда я смогу поехать с тобой. Мне рассказывали, многие девушки так делали.

— Прекрати, - он снял меня с себя и встал с кровати. – Ты нравишься мне, но я не смогу жениться на тебе никогда.

Никогда... Никогда... Никогда... Его слова продолжали, как заезженная плёнка, крутиться в моей голове даже после того, как он ушёл. Раскатала губу! Это у нас, в Питере, зная, кто я такая, все хотели жениться на мне. Вернее, даже не на мне, а на истинной наследнице. Родись я кривой и косой, очередь из женихов не уменьшилось. А вот на обычную девушку Лию, никто замуж брать не торопится. Даже этот, уже не слишком молодой, одинокий и несчастный мужчина.

Джон уязвил моё самолюбие. Я разозлилась. Не столько на него, сколько на саму себя. Красивая, эгоистичная картинка, которой глубоко плевать на всех и вся. Даже попав в Купель, я не прониклась состраданием к работающим там девушкам! Рождённая, чтобы править, никогда не интересовалась жизнью собственного народа. Меня совершенно не смущало, что список разрешённых для посещения городов, ограничен всего тремя, а что делается в остальной части России... Об этом я не задумывалась.

Азарт. Как в карточной игре. Когда проиграла все деньги и несёшься домой, чтобы взять ещё и попробовать отыграться. Здравый смысл, логика, всё потеряло значение. Осталось только досье на Джона, которое я прятала под матрасом своей кровати и жгучее желание влюбить его несмотря ни на что. Всего месяц, даже уже меньше. Понятно, что отец продлит этот срок. Даст мне дополнительное время. Но что, если сам Джон захочет уехать? Он говорит, что на родине его ничего не ждёт, но это может быть не правдой.

***

Я больше не возвращалась к разговорам о его отъезде, зато остро реагировала на каждое сказанное им слово. Немного алкоголя вечером под ужин, приятная музыка, свечи на столе, откровенный пеньюар на мне... Психолог верно определил его психотип. Джон хотел выговориться. Начав издалека, с несущественных деталей, он с каждым днём открывался всё больше. Уже через неделю я знала все его детские и взрослые обидки, не из скупого текста досье, а из эмоционального рассказа самого Джона. Алкоголь больше не нужен. Он возвращается вечером домой, ложится головой мне на колени и начинает делиться переживаниями сегодняшнего дня. Вечером, вместо сна, предаётся воспоминаниям прошлого. Сказать, что мы стали ближе – ничего не сказать.

Я увидела маленького, обиженного мальчика в теле взрослого мужчины. Скрываемые ото всех раны, боль и страдание прошлого, а ещё... Мы так похожи! Просто невероятно. Оба выросли без матерей, воспитаны равнодушными отцами, в окружении лицемерных людей. О какой дружбе и любви может идти речь, если и у него и у меня слишком много денег, связей, регалий. За этой блестящей обёрткой невозможно рассмотреть живого человека.