Диссонанс - стр. 33
Мы с Элиотом знакомой дорогой отравились с вокзала «Юнион стэйшн» к зданию Совета. Пересекая реку по мосту Адамса, я изо всех сил старалась не смотреть на серо-зеленую воду где-то внизу. Наконец, припарковав машину, мы зашагали по улице, преодолевая последнюю часть пути пешком. У перехода через Уэкер-стрит мы остановились, ожидая зеленого сигнала светофора.
– Про мой прокол узнают все на свете, – с тоской произнесла я, теребя лямки рюкзака. – Наверное, там как раз обсуждают меня.
Светофор переключился, и Элиот потащил меня за руку на противоположную сторону улицы, огибая спешащих нам навстречу других пешеходов.
– Перестань шаркать ногами! – раздраженно бросил он. – Ты же любишь, когда о тебе говорят.
– Да, но не тогда, когда люди судачат о том, какая я дура. Так что это не тот случай.
– Большинство наверняка ничего не узнает.
Я недоверчиво усмехнулась.
– Еще как узнают. И будут смаковать подробности. Плакал мой рейтинг в классе.
В отличие от учеников обычных школ тем, кто обучался навыкам Путешественника, оценок не ставили, а присваивали рейтинги. Мой был безнадежно средним.
Рейтинг складывался из результатов работы в поле и выполнения аудиторных заданий. Практические занятия давались мне легко. Я хорошо ориентировалась среди ответвлений параллельных миров, легко проникала из одного в другой через переходы, без труда распознавала все сигналы… в общем, чувствовала себя в своей стихии. Соответственно, и показатели у меня были прекрасные.
Занятия в классе мне не давались. Там ни на кого не производили ни малейшего впечатления мои интуиция и способность к импровизации. Главным было точное следование протоколам Совета. Элиот не раз пытался мне помочь, но, когда он принимался мне что-то объяснять, становилось очевидно, что мой мозг устроен иначе, чем у большинства сверстников, имеющих дар Путешественника. В глазах же Совета слово «иной» являлось антонимом слова «хороший».
Мой рейтинг и результаты выпускного экзамена должны были определить, куда именно меня определят на практику. Разумеется, каждый из нас мог высказать по этому поводу свои пожелания, однако решение всегда оставалось за Советом. Никогда прежде я не осознавала с такой отчетливостью, что моя судьба находится в руках других людей. Теперь, когда ко мне пришло понимание этого, захотелось изо всех сил пнуть что-нибудь твердое.
Мы остановились у стеклянных дверей, ведущих в здание. За ними находился на редкость безликий вестибюль – мраморные полы, стойка охраны, выстроившиеся в ряд лифты, несколько низких диванов и столиков. Наши одноклассники сбились в стайку в углу – многие еще не успели снять пальто и рюкзаки.
– Послушай, – сказал Элиот, глядя на двух похожих друг на друга, словно близнецы, охранников за стойкой. – Когда ты окажешься перед Советом… В общем, сделай вид, будто ты сожалеешь о том, что сделала.
– Но я действительно сожалею, – произнесла я, вспомнив, как при виде исчезающих предметов и людей мой живот свело спазмом. – Мне ни к чему притворяться.
– Вот и хорошо. И не пытайся винить во всем Адди. Они все ее обожают, а значит, наверняка встанут на ее сторону.
– Тоже мне новость, – пробормотала я.
Элиот взял меня за руку:
– Мы ведь не хотим опоздать, верно?
Я кивнула, и он открыл передо мной стеклянную дверь.