Директива Джэнсона - стр. 84

Джэнсон отпустил таксиста, заплатив ему две с половиной тысячи драхм, и позвонил в дверь, втайне надеясь, что ему не ответят.

Дверь открылась почти сразу же, и он увидел Марину. Она была такой, какой Джэнсон ее помнил, – наверное, еще более красивой. Он окинул взглядом ее высокие скулы, кожу цвета меда, темно-карие глаза, ровные, шелковистые черные волосы. Округлившийся живот был едва заметен – еще один соблазнительный изгиб, едва намечающийся под свободным шелковым платьем.

– Пол! – радостно воскликнула Марина.

Но радость тотчас же испарилась, когда она увидела выражение его лица. Со щек схлынула краска.

– Нет… – едва слышно произнесла она.

Джэнсон промолчал, но его изможденный вид был красноречивее любых слов.

– Нет, – выдохнула Марина.

Ее начало трясти, лицо исказилось сперва в горе, затем в ярости. Джэнсон шагнул следом за ней во двор. Там, обернувшись, Марина ударила его по лицу. Она принялась хлестать его по щекам, со всей силы, с размаха, словно пытаясь расправиться с вестью, разрушившей ее мир.

Удары были болезненными, но они не шли ни в какое сравнение со злостью и отчаянием, стоявшими за ними. В конце концов Джэнсон схватил Марину за запястья.

– Марина, – глухим от горя голосом произнес он. – Марина, пожалуйста, не надо.

Она посмотрела на него так, словно силой своего взгляда могла заставить его исчезнуть, а вместе с ним и опустошительное известие, принесенное им.

– Марина, у меня нет слов, чтобы передать, как мне больно. – В такие моменты говорят штампами, не теряющими от этого своей искренности. Джэнсон зажмурился, тщетно стараясь найти слова сочувствия. – Тео вел себя как герой до самого конца. – Произнося эти фразы, он понимал, что они деревянные, ибо горе, объединившее их с Мариной, нельзя было выразить никакими словами. – Другого такого, как он, нет на свете. У меня на глазах он проделывал такое…

– Mpa! Thee mou. – Резко высвободившись из его рук, Марина подбежала к балкону, выходящему на крошечный внутренний дворик. – Разве ты не понимаешь? Мне больше нет дела до всего этого. Мне нет никакого дела до всяких геройств спецназа, до ваших игр в индейцев и ковбоев. Мне на это наплевать!

– Так было не всегда.

– Да, – подтвердила Марина, – потому что когда-то я сама играла в эти игры…

– О господи, то, что ты проделала в Босфоре, – невозможно передать словами!

Та операция была проведена шесть лет назад, незадолго до того, как Марина уволилась из греческой разведки. Тогда была перехвачена крупная партия оружия, направлявшаяся для террористической группировки «17 Noemvri» («17 ноября»), и были схвачены те, кто ее сопровождал.

– Профессионалы разведки до сих пор восхищаются, вспоминая об этом.

– И только потом задаешься вопросом: а был ли в этом какой-то смысл?

– Ты спасла человеческие жизни!

– Спасла ли? Одну партию оружия перехватили. На ее место прибыла другая, переправленная другим путем. Полагаю, это только позволяет поддерживать высокие цены. Торговцы не остались внакладе.

– Тео смотрел на это иначе, – тихо произнес Джэнсон.

– Тео просто не дошел до такого взгляда на вещи. И теперь никогда не дойдет.

У нее задрожал голос.

– Ты винишь в случившемся меня.

– Я виню себя.

– Не надо, Марина.

– Я ведь его отпустила, не так ли? Если бы я настояла, он бы остался. Разве ты в этом сомневаешься? Но я не настояла. Потому что, если бы он остался дома сейчас, все равно последовал бы другой вызов, потом следующий и следующий. А не соглашаться,