Директива Джэнсона - стр. 79
Если Джэнсон что-нибудь понимал в Фонде Свободы, к моменту возвращения «БА-609» на Кэтчолл самолет будет ждать уже целая воздушная флотилия. Он следил за крохотной точкой, упорно карабкавшейся вверх.
И вдруг – нет! не может быть, это была лишь игра света! – Джэнсон увидел вспышку, ослепительное пятно и огненный хвост взрыва в воздухе. Белое пламя на мгновение озарило сереющий небосвод, и затем сразу же последовала вторая вспышка, желто-оранжевый взрыв бензобаков. Обломки фюзеляжа, кружась в воздухе, полетели вниз.
Нет! О господи, нет!
Джэнсон словно оцепенел. Закрыв глаза, он снова открыл их: не привиделось ли ему случившееся?
Оторванные лопасти винта, лениво вращаясь, рухнули в море.
Боже милосердный!
Подобной катастрофы Джэнсон еще не видел. Сердце стиснула острая боль, сильнее, сильнее. Тео. Тео Катсарис, самый близкий человек на земле, почти сын. Тот, кто любил его, кого любил он. «Разреши мне остаться», – упрашивал его Тео, – а он отказал ему, из тщеславия, из ложной гордости.
Его нет в живых. Он сгорел у него на глазах.
Перед мысленным взором Джэнсона калейдоскопом мелькнули лица остальных. Молчаливый, невозмутимый Мануэль Гонвана. Андрессен: преданный, доскональный, надежный, мягкий – которого мало кто мог оценить по достоинству, поскольку он был начисто лишен честолюбия. Шон Хэнесси, которого он вырвал из английской тюрьмы, подписав ему этим смертный приговор. И Донна Хеддерман – невезучая американка, поборница добра.
Все они погибли. Погибли из-за него.
И Петер Новак. Величайший гуманист нового тысячелетия. Гигант среди людей. Миротворец. Тот, кто однажды спас Джэнсону жизнь. Цель всей операции.
Погиб.
Сгорел заживо на высоте три тысячи футов над Индийским океаном.
Народившийся день превратил немыслимый триумф в кошмар.
И Джэнсон знал, что это не несчастный случай, не отказ двигателей. Об этом безошибочно сообщил сдвоенный взрыв – вспышка, на какие-то мгновения предшествовавшая взрыву баков с горючим. Случившееся было результатом тщательно спланированного злого умысла. И следствием этого злого умысла была гибель четверых людей, лучших из всех, кого знал Джэнсон, а также лучшего человека на целом свете.
Проклятие, но что произошло? Кто мог составить этот дьявольский план? Когда это произошло?
И почему? Во имя всего святого, почему?
Джэнсон обессиленно опустился на дно катера, парализованный горем, отчаянием, яростью; на мгновение здесь, в открытом море, ему показалось, что он находится в склепе и на его грудь давит невыносимая тяжесть. Он с трудом мог дышать. Кровь, текущая по его жилам, словно свернулась. Вздымающееся море манило, обещая вечное забвение. Муки и страдания были просто нестерпимыми, и Джэнсон знал, как положить им конец.
Но это не выход.
Он без колебания отдал бы жизнь за своих друзей. Теперь Джэнсон понимал это как никогда остро.
Но это не выход.
В живых остался он один.
И где-то в уголке его сознания заработал четкий, слаженный механизм, питаемый ледяной яростью. Он вступил в борьбу с религиозными фанатиками, чтобы столкнуться с гораздо более дьявольской силой. Бешеный гнев заморозил его душу криогенным холодом. Таким чувствам, как злость и горе, пришлось отступить перед чем-то могучим, неудержимым – неистовой жаждой возмездия. И именно это чувство не позволило Джэнсону поддаться остальным. Он один остался в живых – остался для того, чтобы узнать, что же произошло.