Директива Джэнсона - стр. 41
– Не стреляйте! – вдруг крикнул молодой грек.
Он положил свое оружие на палубу, однако его движения выдавали не страх, а презрение. Джэнсону был хорошо слышен его голос, доносившийся из наушников с металлическим призвуком.
– Кретины! Болваны! Идиоты! Мы работаем на вас!
Турки разразились громким хохотом, однако эта фраза была настолько странной, что они потребовали разъяснений.
Разъяснение последовало тотчас же – смесь вымысла с действительностью, блестящим образом сочиненная на ходу, изложенная спокойно и уверенно. Молодой грек упомянул имя могущественного турецкого наркомагната Орхама Мюрата, к картелю которого принадлежал находившийся на борту корабля торговец. Он объяснил, что командование поручило их отряду досматривать подозрительные суда, но Мюрат щедро платит им за то, чтобы его корабли пропускали беспрепятственно.
– Это щедрый, очень щедрый человек, – говорил греческий офицер, и в его голосе звучали почтительность и алчность. – Мои дети не перестают благодарить его за то, что едят три раза в день. Что нам платит правительство? Ха!
Остальные греки сначала молчали, но их поведение было истолковано как трусость и смущение. Затем они начали кивать, осознав, что командир лжет ради их же блага. Опустив оружие, они стояли потупясь, всем своим видом показывая, что с их стороны не исходит угрозы.
– Если ты лжешь… – прорычал предводитель турецких телохранителей.
– Мы только просим вас ни в коем случае не говорить о случившемся по радио – наше начальство прослушивает переговоры всех судов, находящихся в территориальных водах, а ваши шифры нам известны.
– Ложь! – рявкнул седовласый турок.
Это был сам наркобарон, поднявшийся на палубу.
– Поверьте, я говорю правду! Нам помогли американские специалисты. Если вы хотите передать о случившемся по радио, то лучше сразу расстреляйте нас, потому что, когда мы вернемся, нас и так казнят за предательство. Больше того, умоляю в этом случае расстрелять нас, прямо здесь и сейчас. В этом случае командование решит, что мы погибли геройской смертью, и наши семьи получат пенсию. Ну а насчет того, насколько щедр будет Орхам Мюрат к вашим вдовам и детям, когда узнает, что вы сорвали операцию, на проведение которой он потратил столько времени и денег, – это уж вы сами решайте.
Наступила долгая, напряженная тишина. Ее нарушил торговец.
– Твои россказни нелепы! Если ваше командование прослушивает все наши переговоры…
– Если? Если? Как ты думаешь, мы случайно получили приказ досмотреть ваше судно? – Греческий офицер презрительно фыркнул. – Задам тебе всего один вопрос. Ты действительно веришь в случайные совпадения?
Этими словами он обеспечил спасение своего отряда. Ни один контрабандист – по крайней мере, из тех, что давно занимаются своим ремеслом, – не верит в случайности.
Молодой грек приказал своим аквалангистам прыгнуть обратно в воду, и они вернулись на американский фрегат. Потери: никаких. Через семь часов флотилия морских кораблей окружила турецкое судно; на него были направлены стволы орудий. Столкнувшись с такой впечатляющей демонстрацией силы, наркобарон и его охрана предпочли сложить оружие.
Впоследствии Джэнсон лично отыскал молодого греческого офицера, у которого хватило смекалки и находчивости отказаться от правды – той, что судно было выбрано наугад, – и заменить ее правдоподобной ложью. Оказалось, что этот офицер, Тео Катсарис, обладает не только хладнокровной выдержкой, умом и храбростью; кроме того, он отличался недюжинной физической силой и получал высшие отметки во всех видах боевой учебы. Знакомясь с ним ближе, Джэнсон поражался его уникальности. В отличие от своих сослуживцев, Тео Катсарис был родом из зажиточной семьи; его отец, дипломат средней руки, в свое время занимал должность в греческом посольстве в Вашингтоне, и Катсарис два года учился в престижной школе Святого Олбана. Джэнсон уже готов был отмахнуться от молодого грека, как просто от еще одного любителя острых ощущений – и это отчасти было верно, – но Катсарис искренне горел желанием сделать мир, в котором жил, лучше.