Династия. Пурпурная Кровь - 2 - стр. 3
Эймир бросил у порога припылённый плащ и дёрнул за конец ремня. Перевязь с мечом и кинжалом упала на пол с гулким стуком. Неуважение к оружию покоробило Гилана.
— Для меня вы всегда будете великим лордом, — говорил Эймир, ступая по каменным плитам. — Ваше происхождение не в состоянии скрыть даже этот ужасный гамбезон наёмника. Вы умышленно его надели?
Заложив большой палец за ремень на поясе, Гилан рассмеялся. Зять подошёл к нему и сгрёб в охапку с такой силой, что у Гилана выступили слёзы на глазах.
— Рад видеть вас в здравии! — произнёс Эймир и, выпустив его из объятий, повернулся к Вейле. — Что у нас на ужин?
— Пшеничная каша, — начала она.
— К чертям кашу! Я подстрелил двух зайцев и трёх куропаток. Устроим настоящий пир!
— Пойду, скажу кухарям, — кивнула Вейла и направилась к выходу из зала.
Гилан еле сдержал досадливую гримасу. Обитая в лесу, зайчатину и птицу он ест каждый день. Его взгляд, обращённый сестре в спину, не ускользнул от внимания Эймира.
— Когда вы последний раз ели наваристую кашу с салом и деревенский хлеб с маслом? — спросил он.
— Давно, — признался Гилан.
И дело не в деньгах. Условия, в которых он жил последние три года, — отдалённость логова Стаи от деревень, трудности с поставкой провизии, первоочередная забота о лошадях, вынужденные переезды с места на место — не позволяли наладить привычный быт. Покидая лагерь, Гилан никогда не останавливался в постоялых дворах и не трапезничал в тавернах, опасаясь быть узнанным кем-то из посетителей. Конечно, он истосковался по домашней пище.
— К чертям зайцев и куропаток! — крикнул Эймир. — Слышишь, Вейла?
— Слышу, — донеслось из коридора.
— Пусть накрывают в моих покоях! Слышишь?
— Слышу.
Эймир обвёл рукой вокруг себя:
— Ненавижу этот зал. — Наклонился к Гилану и прошептал ему в ухо: — Здесь во время мятежа крестьяне убили моего прадеда. — Обхватил его за плечи и повёл к двери. — Я рад, что вы приехали. Мне надо столько всего вам рассказать.
— Мне тоже, — вымолвил Гилан. Но в отличие от зятя он не улыбался.
2. ~ 2 ~
Лорды, как правило, выбирали слуг из крестьян. Буса не был исключением. Его прадед, дед и отец, сменяя друг друга, работали не в поле, а служили в Ночном замке. Однако никто из них не занимал столь высокого положения, как он. Буса с гордостью носил звание камердинера, всем сердцем любил главу семейства Киарана Айвиля и души не чаял в его сыне Гилане. Получив вольную, Буса отправился с остальными крестьянами осваивать новые земли и с полдороги вернулся. Кто постирает господину одежду и начистит сапоги? Кто проследит, чтобы он сытно ел и крепко спал? Кто, как не камердинер, не позволит потомку древнего рода забыть благородные манеры и превратиться в лесного дикаря?
Куда бы Гилан ни ехал, Буса следовал за ним. Правда, в самом начале Гилан гневался, даже грозился привязать слугу к дереву и оставить на съедение волкам. На что тот сказал: «Грамоте я не обучен. Поэтому никому не напишу. И не умею изъясняться на пальцах. Поэтому никому не дам знак. Отрежьте мне язык, если боитесь, что я проболтаюсь». Более того, Буса сам накалил на костре нож и встал перед Гиланом на колени.
Смелость и решительность камердинера произвели на Гилана сильное впечатление. Прежде он считал, что только Выродки преданы дому Айвилей до кончиков ногтей. К слугам относился с прохладцей, их рачение казалось ему неискренним, вынужденным: ведь не по собственной воле они прислуживают господам. А этот простоватый с виду человек променял свободу на неволю, исходил лес вдоль и поперёк, отыскивая новую стоянку сынов Стаи, а когда нашёл — снял башмаки с натёртых до кровавых мозолей ног и, пошатываясь от усталости и голода, принялся обустраивать место для ночлега господина. Утром сбегал к реке и принёс воды умыться. Возле костра соорудил из валежника кресло и накинул на него самое лучшее одеяло. Помог господину одеться, накормил его, напоил, сопровождая свои действия почтительными поклонами. А теперь стоит на коленях, вывалив изо рта язык, и смотрит глазами преданного пса. Гилан сменил гнев на милость.