Дина. Сметающая всё на своём пути - стр. 6
"Владимир Владимирович Путин наградил орденом Александра Невского заслуженного тренера России Станислава Черчесова, орденом Почета – Игоря Акинфеева и Сергея Игнашевича", – вещал диктор программы новостей.
– Папа, ты не представляешь, как Дина рада! – выпалила она сразу, войдя в комнату.
– Что такое? – спросил он, отрываясь от экрана.
– Дина прошла в первую волну на архитектурный факультет, – её глаза светились от счастья.
"Отправлен в отставку кардинал Теодор Маккэррик в связи с обвинениями в сексуальном насилии", – не останавливался в вещании новостной канал.
– Что? Какую ещё волну? – ошарашенный Кручилин встал с просиженного кресла, снял очки и подошёл к дочери.
– Нужно ехать в Москву отдавать оригиналы документов, – продолжала Дина как ни в чём не бывало.
– Я ведь запретил тебе. Ты не должна была подавать заявление. Ёк Макарёк! Что ты вообще себе думаешь, я тут с тобой в бирюльки играю?! – заорал отец, тряся её за плечи.
– Но, папа…, – опешила дочь такому категорическому отпору.
Конечно, Дина помнила про тот разговор и про запрет, но думала, что со временем всё изменится, отец передумает. Мало ли?
– Никуда ты не поедешь. Решено, – подытожил отец, убрал руки с её плеч, вернулся в кресло, нацепил очки на нос и уставился в телевизор.
"В Грузии легализовали употребления марихуаны", – завершил новостной блок диктор.
– Ах так! Кем решено? Тобой? А по какому праву? – выпалила Дина с угрозой.
Яков повернулся, присматриваясь к дочери. Он давно её такой не видел. Карие глаза пожелтели, большой рот вытянулся в упрямую складку, ноздри раздувались, как у необъезженной кобылицы, кулаки сжались. Дина тяжело дышала.
– Тихо-тихо, девочка моя. Успокойся, ты чего? – сказал примирительно отец, медленно вставая с кресла.
Ба-бах! Старый ламповый телевизор взорвался и загорелся. Кручилин вскочил и побежал в угол за огнетушителем. Он сорвал с него пломбу, выдернул чеку, освободил шланг и направил его на горящий телевизор. Огонь удалось быстро потушить. Яков огляделся. Телевизор придётся покупать новый. Шторы, видимо, тоже – край слегка обгорел. Дина неподвижно стояла в центре комнаты, опустив голову.
– Иди к себе. Хорошо? – ласково сказал отец, обнимая её и уводя из гостиной. – Я подумаю, что можно сделать. Ладно?
Дина, вымотанная и подавленная, легко дала себя увести и уложить в кровать. Отец вышел и прикрыл за собой дверь.
– Я тебе говорю, что телевизор разлетелся к чертям собачьим. Ёк Макарёк! В куски, в хлам! Рецидив, да. Ну, и что делать? Ты уверен? А если… Ну, ладно. Ага. И тебе спокойной ночи, – закончил телефонный разговор Кручилин.
Утром Дина встала поздно. Голова болела, в глаза как будто песок насыпали. Она нехотя пошла в туалет, нехотя умылась, нехотя села завтракать. Отец уже вскипятил чайник и жарил яичницу.
– А, проснулась? Молодец. Садись, сейчас всё будет готово, – сказал он, закрывая сковороду крышкой. Яичные желтки нужно хорошо прожаривать, а то, не дай Бог, сальмонеллёз подхватишь.
– В общем, я подумал…, – начал Кручилин, усаживаясь рядом с дочерью, – ну, про это… учиться в Москве. Я не буду против, если ты поедешь в столицу.
– Что?! Ты согласен? – оживилась Дина.
– С одним условием? – тут же отстранился Яков.
– Каким? – напряглась она.
– Ты будешь пить таблетки каждый день. Не забывать пить таблетки. Я понятно говорю? – наклонился он к ней, объясняя, как маленькой.