Димкины рассказы и приключения - стр. 21
– -Нет, ты посмотри, – настаивает дед.
– Ладно, раз тебе так хочется, – соглашаюсь я.
И глянул. Посмотрел на себя в зеркало – и чуть не свалился. Вместо моей любимой молодежной прически меня под бокс подстригли.
Стою я несчастный и лысый, с маленьким чубчиком на голове, а из глаз сами собой слезы катятся.
– Дед, – говорю, – зачем ты меня изуродовал!? Как я теперь жить буду?
А ему, дураку старому, неясно!
– Чем, – спрашивает, – тебе прическа не нравится? Замечательная молодежная стрижка.
Я его чуть не убил за такие слова! Прическа! Ничего себе причесочка! Засмеют! Ой, точно засмеют! Притом сразу!
Еще позавчера над лысым смеялся. Всем детским садом смеялись. А теперь я сам таким же сделался, даже еще хуже. И зачем я только сюда заявился? Сидел бы лучше дома! Просто кошмар, да и только. На улице показаться стыдно!
– Дед, – говорю, – ты, как хочешь, а без шапки я отсюда никуда не пойду! Ты хоть тресни, не пойду! Орать, кусаться буду, а отсюда ни ногой, пока волосы не отрастут.
После таких слов он растерялся маленько. Стал передо мной заискивать. Обещал мороженого купить, конфет всяких. Раньше бы я с радостью, а здесь какой аппетит. Сразу все желание отшибло, как отрезало!
– Ты бы лучше подстриг меня по-нормальному, а мороженое сам ешь! – захныкал я с горечью.
– Что ж ты мне сразу не сказал, какая тебе стрижка нравится? – стал оправдываться дед. – Сделали бы тебе твою любимую прическу.
– УУУУУ…да разве ж я знал, что есть другая!? – шмыгая носом, залился я слезами.
Ну, тут тетеньки вокруг меня забегали, сюсюкают, утешают. А я ну ни в какую – вцепился обеими руками в стул и реву: – Не пойду без шапки! Хоть убейте, не пойду.уу..уууу!
Дед совсем растерялся, хлопает себя по карманам, в пиджаке шарит. Кроме носового платка, ничего не нашел. Стал на мне примерять, а тот даже до ушей не доходит, совсем маленький оказался. Наконец, тетка-парикмахерша свой принесла, побольше.
Повязали на меня платочек, и стал я совсем страшненький. Пускай, думаю, главное стрижки не видно.
В таком виде и пошел. Иду, на деда с ненавистью поглядываю, надулся, молчу. Пришел к бабушке чернее тучи. Ни с кем не разговариваю. И в платочке за стол сажусь.
– Не смейте, – говорю, – его снимать.
Все с пониманием к этому отнеслись, головами закивали (дед перед этим с ними пошушукался)
Посидел я эдак минут десять, стал оттаивать, аппетит появился. Взял ложку и вилку и за любимой колбасой потянулся. Вдруг в комнату входит дядя Эдик. Увидел меня, рассмеялся.
– Говорят; ты в парикмахерскую ходил стричься, а чего ж в платке дурацком сидишь? Ну-ка покажись, архаровец!
И бац, сдергивает с меня платок! Я даже уцепиться за него не успел, поскольку руки были заняты. За столом тишина……! А я перед всем честным народом в таком непотребном виде предстал.
Тут я жутко обозлился, косынку у дяди Эдика вырвал, обозвал его всеми знаемыми нехорошими словами и под стол нырь. Как кот от досады шиплю, дальше ругаюсь.
Еле меня оттуда вытащили. Сижу в соседней комнате, злой и голодный, слезы глотаю.
Дядя Эдик раза три забегал, извинялся, успокаивал. Потерянный такой и расстроенный. А я как его увижу, просто весь трясусь от возмущения и гадости всякие говорю. Почему-то больше всего на него обиделся.
Он мне в качестве утешения свою лысую голову показывал, говорит, видишь какая у меня лысина, так ведь не плачу. Ему легко советовать, она у него с рождения такая – привык, наверное.