Дилемма - стр. 31

Что ж, сегодня все-таки особый случай. Один разок можно. Чтобы снять стресс. Совсем маленькую дозу – крошечную.

Хольцман нажал кнопку, и нексус заставил его собственные нейроны выделить в мозг дозу опиатов.

Несколько минут спустя он вышел из уборной – улыбчивый, уверенный в себе, слегка сонный, но при этом и бодрый. Небольшая доза норадреналина держала его на плаву, пока опиаты снимали боль и стресс.

– Все нормально? – поинтересовался Барнс.

Хольцман улыбнулся:

– Да, мне уже лучше.

Они шеренгой вышли в Розарий и выстроились в ожидании церемонии. Хольцман улыбался камерам и махал знакомым. А потом они стали ждать. И ждали долго.

Опиатное спокойствие понемногу испарялось. Несмотря на жаркое октябрьское солнце, его начал пробирать холод. Дыхание вновь участилось. Бедро заныло. Рука начала дрожать.

Господи, сейчас бы еще дозу!

В висках стучало. Когда уже начнется?

Еще одну дозу, подумал Хольцман, даже меньше предыдущей. Совсем маленькую.

Нет. Ни в коем случае.

Совсем-совсем крошечную?

Тут дверь открылась и в сад вышел президент Соединенных Штатов Америки.

Хольцман выпрямился. В горле у него пересохло. Президент произнес речь об отваге и самопожертвовании, о необходимости борьбы с теми, кто для достижения своих целей использует насилие. Теперь он мог нести что угодно. Покушение резко изменило его позицию в предвыборной гонке: до выборов оставались считаные недели, а Стоктон уже обошел главного соперника на десять очков.

Надо было смолчать, пусть бы его убили, подумал Хольцман.

Стоктон пошел вдоль строя, благодаря жен и детей убитых агентов. Он произносил добрые слова, пожимал руки, гладил детям головы – каждое движение президента снималось на камеры.

По мере его приближения Хольцману становилось все дурнее. Сердце гремело, как отбойный молоток. Он отер лоб рукой, и та увлажнилась от пота. Хольцману стало так холодно, что начало сводить судорогой мышцы. Ох, принять бы еще одну дозу опиатов, совсем маленькую, только от боли…

Нет.

И вот президент уже стоит перед ним. Хольцман смотрит на него, чувствуя, как сердце едва не выпрыгивает из груди.

Он все поймет, дошло до Хольцмана. Иначе и быть не может. Как я вычислил убийцу? Они все узнают!

– Доктор Хольцман, три месяца тому назад я выжил благодаря вашей внимательности и находчивости. Нация перед вами в огромном долгу. Я перед вами в огромном долгу. В награду я вручаю вам медаль за выдающиеся успехи на службе. Вы герой, доктор. Спасибо вам.

Президент надел ему на шею ленту с медалью, Хольцман с трудом выдавил «спасибо» и чуть не скривился, когда они пожимали друг другу руки. Он улыбнулся в камеру страшной натянутой улыбкой и подумал было, что все закончилось, когда президент вдруг притянул его к себе – Хольцман даже уловил запах его лосьона после бритья и почувствовал себя звездой футбола, не меньше. Стоктон зашептал ему на ухо:

– Надеюсь, доктор, в ближайшее время вы сможете ввести меня в курс дела касательно нексуса. И особенно касательно тех детей с нексусом, которых вы сейчас изучаете. Даю вам две недели. На встрече будем только мы с вами и директор Барнс. Скоро с вами свяжется глава моей администрации.

Хольцман судорожно сглотнул, и в следующий миг президент двинулся дальше. Все закончилось.

В туалете он едва не потерял сознание. Ввел небольшую дозу и сразу почувствовал сладостное облегчение: колотивший его озноб начал отпускать.