Диктатура Гурова (сборник) - стр. 21
– Значит, вы считаете, что они излишне усердствуют, а остановить их некому, отсюда и травмы, – спросил Гуров. – Ну а что с самим нападением на учителя физкультуры?
– Вы знаете, тут уже совсем ничего не понятно, – сказал Чернов. – Человек благое дело сделал, подростков организовал, занимался с ними, своего свободного времени не жалея. Кому он мог помешать? А что еще удивительнее, как с ним могли справиться – он же человек спортивный, тренированный.
– А что он сам говорит?
– Сказал, что его сзади чем-то тяжелым по голове ударили, и он сознание потерял, а очнулся уже весь избитый. Идти он не мог, так, на руках подтягиваясь, до ближайшего дома дополз и шум поднял. Тут уж люди и полицию, и «Скорую» вызвали.
– С ним я тоже поговорю, – пообещал Гуров. – Теперь по поводу погрома в музее в ночь с 28 на 29 марта. Что вы думаете по этому…
Гуров не смог договорить, потому что у Кедрова зазвонил телефон и он, взяв трубку, несколько секунд послушал, а потом, вскочив и побледнев, как мел, заорал:
– Что? Как это могло произойти? Ищите немедленно! Хоть из-под земли найдите! – А потом, положив трубку, рухнул в кресло и в ужасе посмотрел на Льва Ивановича.
– Что с детьми? – сразу все поняв, хрипло спросил Гуров.
– Оказывается, их уже давно в интернате нет. И Дмитрий тогда после допроса туда не вернулся, и его братья с сестрой в тот же день пропали, – трясущимися губами ответил Афанасий Семенович. – И части их вещей тоже нет!
– Ну, я вас предупреждал! – прорычал Гуров сторонникам Сафонова и повернулся к Кедрову: – Кто вам звонил?
– Старший наряда. Они подъехали к интернату и спросили у охранника, где им найти Батюшкиных, а он ответил, что их уже давно там никто не видел, с того самого дня, как Диму полиция увезла.
– Звоните директору интерната! – приказал Гуров, и Афанасий Семенович схватил трубку. Сам Лев, достав телефон, позвонил Романову и, когда тот ответил, в самый последний момент удержался от того, чтобы назвать его «Сашей» – неприлично так с ним перед посторонними фамильярничать, сказал:
– Александр Александрович! Все Батюшкины пропали! С вещами! Еще 26 марта! Дай бог, если они просто сбежали! Только у вас хоть и весна по названию, но температуры-то минусовые, так что и замерзнуть могли. Возможен вариант, что их убили, как опасных свидетелей. Пусть Матвей свяжется с их отцом, который у него на каком-то прииске работает, и узнает, не приехали ли его дети из Новоленска – как знать, вдруг они на каких-нибудь попутках смогли до дома добраться. Если же их там нет, свяжись с Василичем, пусть народ поднимает! Всех! Без исключения! И все вертолеты в воздух! Детей искать надо!
– Твою мать! – заорал губернатор так, что Гуров чуть не оглох, а его голос разнесся по всему кабинету. – Сейчас позвоню! А с директора интерната башку сниму собственными руками!
Пока Гуров разговаривал с Романовым, Кедров в голос орал на директора интерната за то, что тот не обратился к ним, когда выяснилось, что дети пропали, но, выслушав ответ, осел в кресле и трясущейся рукой пытался положить трубку на рычаг, но никак не мог попасть.
– Афанасий Семенович! Что еще случилось? – окончательно разъярился Гуров.
– Лев Иванович! Оказывается, когда ему доложили, что никого из Батюшкиных нет на месте, он позвонил полковнику Сафонову, а тот ему приказал шуму не поднимать, заявление в полицию не писать и родным не сообщать, объяснив это тем, что жрать захотят, сами обратно прибегут, – растерянно глядя на Гурова, сказал Кедров. – Причем звонил он в присутствии всего педсовета, который он срочно собрал, когда исчезновение детей обнаружилось.