Дикая ведьма - стр. 4
– Зря, – бурчит Пайк себе под нос и, глядя на экран, качает головой.
Средство для мытья стекол выскальзывает у меня из рук, и я поспешно поднимаю его. В груди у меня все сжимается. Я брызгаю средством на витрину и лихорадочно протираю ее, потом еще раз.
– Нельзя им доверять, – говорит Пайк. Его голос вдруг раздается прямо позади меня: – Ты ее уже до блеска натерла.
Я подпрыгиваю от неожиданности и едва не роняю бутылку снова. Мне хочется возразить Пайку, сказать, что когда-то полностью доверяла Эми. Но ему нельзя видеть, что я беспокоюсь за ведьму, поэтому выпрямляюсь и говорю:
– И снова почти вся работа на мне, потому что ты свою делаешь тяп-ляп.
– Уж стекла я умею протирать, – фыркает Пайк.
Я показываю на витрину, в которой Пайк обычно любуется собой, когда убирается.
– Тут на стекле такой четкий отпечаток от твоей руки, что его можно вырезать и сделать из него елочное украшение.
Пайк смеется, но мое внимание снова приковано к телевизору. Новости продолжаются, а слова Пайка эхом отдаются у меня в голове, словно стою в пещере.
«Зря».
«Нельзя им доверять».
Дверь распахивается и входит мама, не дав мне сгоряча сказать что-то, о чем потом пожалею.
– Пайк, ты же знаешь, я терпеть не могу смотреть новости под конец рабочего дня. – Хлопнув его по руке, мама выключает телевизор и бросает на меня многозначительный взгляд.
– Прости, Изобель, – отвечает Пайк. – Я уже ухожу.
– До завтра, – прощается мама и заходит в офис.
У двери Пайк внезапно останавливается и разворачивается.
– Черт, забыл почистить вольер с ленивцами, – говорит он и бросает на меня наигранно виноватый взгляд. Посмотрев на часы, качает головой. – У меня планы на вечер, и я уже опаздываю. Ты не против почистить вольер, Грей? – Пайк криво усмехается.
– Я бы может и поверила тебе, но ты уже в третий раз за месяц «забываешь» убрать вольер, – говорю я. – И да, я против.
– А что, у тебя какие-то планы на сегодня?
Я стискиваю зубы. Пайк прекрасно знает, что у меня нет никаких планов и никогда не бывает. Он ухмыляется еще шире.
– Так и думал, – произносит он и выскакивает наружу.
Меня обдает порыв прохладного весеннего ветра и дверь захлопывается.
– Хоть бы спасибо сказал, – ворчу я.
Хорошо, что Пайк не видит, как я краснею от растерянности. Не хочу, чтобы он знал, как сильно меня задевают его слова.
Мама выходит из офиса и выключает свет. В руках у нее термокружка, из которой она обычно пьет кофе по утрам. Она надевает куртку и распускает прямые светлые волосы, которые так разительно отличаются от каштановых кудрей, доставшихся мне от папы. Раньше я обожала свои кудряшки, но сейчас с радостью поменяла бы их на мамины светлые пряди.
Мы выходим и закрываем домик. Небо, затянутое тучами, чернеет с каждой минутой.
– Пайк не почистил вольер для ленивцев. Я его уберу и пойдем домой, – говорю, не в силах скрыть раздражение.
– Это в его духе, – смеется мама. – Ты почисти вольер, а я пока обойду заповедник. Встречаемся здесь через двадцать минут, – бросает она через плечо и идет к птичнику.
Мы расходимся в разные стороны. Я делаю глубокий вдох и прохладный влажный воздух успокаивает меня. В сумерках различаю ярко-желтую записку, приклеенную к двери вольера с ленивцами. Узнаю почерк Пайка. Прищурившись, читаю: «Ленивое спасибо!».