Дикарь - стр. 8
— Надо было дать им воткнуться в тебя.
Опасливо вздрогнув, возвращаюсь к его лицу. Мы продолжаем друг на друга смотреть. И это совершенно неправильно, потому что нельзя ненавидеть и впитывать чей-то образ так тщательно. Это несопоставимые вещи. Однако тяжесть его тела неожиданно трогает тайные струны, пробуждая животные инстинкты.
Это как некоторым женщинам доставляет удовольствие, когда их таскают за волосы, так и тут... Мне неосознанно нравится быть придавленной этим грубым скотиной. Но я скорее отгрызу себе руку, чем он узнает о том, как от его веса неожиданно сильно ноет грудь и по немыслимой причине опаляет жаром низ живота. Становится влажно между бёдер. С ума сойти. Убила бы. Он сильный зверь, а я беззащитная крошка. И я не выношу его близости. Немыслимо грязные ассоциации и нехватка кислорода делают своё дело, я позорно завожусь с полуоборота, лёжа под ним. Тем не менее эта мерзкая тайна уйдёт со мной в могилу! Ни за что и никогда!
— Слезьте с меня, Даниил Александрович. — Стараюсь отодвинуть лицо как можно дальше, чтобы оказаться от него на расстоянии.
Он медленно повинуется. Продолжая цеплять меня тёмным, беспощадным взглядом.
— У тебя глаза блестят, чужачка, как у течной кошки. Держи себя в руках. Говорил же уже — даже не рассчитывай.
Сжимая зубы, мечтаю послать его на хрен. Но тогда он точно ничего не подпишет.
Дикарь возвращается к своим чуркам и топору, периодически окидывая меня взглядом, и усмехается, будто прочёл мысли и разгадал самую сокровенную тайну.
Даже встать не помог, руки не подал, приходится самой из сугроба выкарабкиваться. Сижу в снегу и язык не поворачивается этого гада за спасение благодарить. Вот другому бы сказала «спасибо», ещё и пожелала бы здоровья. А дикарю в самый раз фак показать за то, что выводит меня из равновесия во всех смыслах сразу.
— Тебе нужно поторопиться, чужачка. Автобус у нас приезжает раз в неделю. Вот сегодня в четыре тот самый рейс. — Удар, щелчок, и поленья разлетаются, тяжёлое мужское дыхание — и новый удар.
Степановна охает и качает головой, словно я такую глупость совершила, когда под деревом стояла, почти как перед идущим на скорости поездом рельсы перебегала. Откуда я знала, что у них березы-убийцы кругом растут?
Собираясь встать, пытаюсь собраться с мыслями, но в этот момент во дворе появляется незнакомый молодой мужчина, он перепрыгивает забор. Здоровается с дикарем за руку, отдает Степановне пакет и спешит ко мне.
Открыв рот, продолжаю греть свой сугроб. Я как рожь, высеваемая и прорастающая осенью, но при этом зимующая под снегом.
— Здравствуйте. Меня Семён зовут, — любезно. — Что же вы в снегу-то сидите? Вставайте скорее, опять замёрзнете. Я вчера вас видел ночью. У нас со Степановной дома соседние, — подаёт руку, помогает, улыбается. — Но подумал, неловко это, решил через забор перемахнуть к себе. Дабы вас не стеснять.
Дикарь молчит, только смотрит на всё это искоса. Рубит дальше.
— Познакомьтесь, это Семён — главный человек в деревне. Он наш староста. Вот почему я говорила про шестерых покорённых тобой мужчин,он тебя как в окно увидел, так строго-настрого мне приказал приютить, вот у меня выбора-то и не осталось, — смеётся Степановна. — Про таких, как наш Семён, говорят: человек на своём месте. Он в должности старосты уже четвёртый год. Мужики отсюда бегут, а он наоборот — старается.