Диагноз: развод. Ты это заслужил! - стр. 15
- Ты что ль? – хмыкает Карина.
- Ну хотя бы и я. Не отказалась от такого кобеля... На коротком поводке бы выгуливала и у ноги держала. – Не могу удержаться от едкого смешка. Представляю, как «выгуливался» бы норвистый Игорь Станиславович.
- Да нужна ты ему, у него таких Танек – только ногой отпинываться.
- Ну а что, оденусь, накрашусь, капельку феромонов на запястье... Всяко лучше, чем Лилечка. – Таня снова понижает голос, будто рассказывает страшную тайну. – К тому же попа и грудь – все при мне. Мужики не собаки, чтоб на кости бросаться...
Я машинально хватаюсь за бедра. Что тут не так? Обычная задница, не хуже, чем у других. Среднестатистическая. Вот же дрянь малолетняя! Хочется выскочить из своего укрытия и схватить её за волосы своими старыми артрическими руками. Чтоб знала, как языком чесать.
Выдыхаю, эмоции сейчас лишние.
- ... И, если бы не белый халат, клиентки вообще от её страшненьких трикотажных свитерков разбегались.
С удивлением оттягиваю белый лацкан и щупаю синий пуловер. Он-то чем не угодил?
- Бедная Лилия Михайловна. Как-то не везет ей. В семье проблемы, и как профессионал не состоялась, – все-таки вставляет свои пять копеек Карина. – Гуляев не дает ей оперировать, и правильно. Я ей как-то ассистировала, когда нити ставили. Ну... Слава богу не скальпель у неё в руках был, а то не знаю... Очень неуверенно работает, как практикантка.
Вот этого я уже простить им не могу! Моё терпение лопается.
Одернув полы своего немодного халатика, выхожу из подсобки в администраторскую.
Моё появление имеет эффект разорвавшейся бомбы. Обе сплетницы замирают, вытаращив глаза, и вытягиваются в струнку.
Медленно перевожу взгляд с одного бледного лица на другое.
- Лилия Михайловна, а мы вот тут...
- Лясы точим, я в курсе, – коротко обрываю. - Думаю, Олегу Альбертовичу тоже стоит знать, чем вы занимаетесь в рабочее время. Прямо сейчас понесу свою тощую задницу к нему и попрошу сменить ассистентку.
- Простите, Лилия Михайловна, мы тут по дурости наговорили. Не со зла... – Карина жалобно блеет и заламывает руки.
- Я так неуверенно работаю, не дай бог, тебе локтем в глаз заеду. А ты, - смотрю на помертвевшую Татьяну, - можешь облиться феромонами и забирать Игоря Станиславовича со всеми потрохами, утренними запорами и непереносимостью глютена. Мы разводимся. - Смотрю на часы. – Простите, у меня пациентка. Как раз её карточку искала, которую администраторы почему-то найти не могли.
Выразительно смотрю на Татьяну и с удовольствием отмечаю, как на ее бледном лице расцветают бордовые пятна.
- Вы девочки, продолжайте обсасывать косточки, а я – работать.
В комнате повисает тяжелое молчание, и я выхожу, громко хлопнув дверью. Вместе с хлопком в груди тоже что-то обрывается.
Что-то в моей жизни не так! Почему всё не складывается и идёт наперекосяк? Как-то неправильно я жила эти годы?
Меня жжёт обида, я не понимаю за что эти молоденькие дурочки несли обо мне всякий бред. Карина и Таня – женщины, но где их солидарность? Почему они готовы, как гиены бросаться на павшую соратницу вместо того, чтобы поддержать и утешить?
Неужели, только потому, что в двадцать лет куда интереснее быть бессердечной и легкомысленной?
Лучше бы я не слышала этого разговора. Моя самооценка, которая и так стремиться к нулю, обваливается в отрицательные значения.