Дежурство - стр. 4

Вот бы мне можно было так отвечать. Не везите мне вывихи, это ж не экстренность. Завтра придёт со своими штанами, посидит в очереди, вправится и домой, на кафедру белорусской логики. Солнце спустилось ниже, так, что уже слепило наш подвальный приёмный этаж. Ещё немного и начнётся «синий час». Время, когда получаются самые красивые фотографии неба, горизонта, когда каждую минуту играет новый оттенок. Где-то дома ждёт меня «Зенит» с заряженной плёнкой. Где-то существует выходной день и вечер без дежурств. Если конечно, сегодня в это не вмешается битва добра со злом, и всё не пойдёт прахом, я ухмыльнулся и пошёл забрать по пути в травму снимки локтей доцента, пока его будут пристраивать в отделение и снимать ЭКГ для наркоза. Единственное что в нашей больничке делают быстро – это снимки. Может терапевту показать, толстый уж очень. Диабет, гипертония? Пусть и терапевт послушает про логику и дискурс. Кто сегодня дежурит?

***

Далеко уйти не получилось. Пьяная бабища, ровесница, в блестящей новогодними огнями блузке и задранной юбке ковыляла держа одной рукой другую. Окровавленный носовой платок на левой кисти намекал на ранение кухонным ножом при резке колбасы под закуску. Бабища была крупная, громкая и качала права по поводу немедленной медицинской помощи. С ней никого не было, никто не проводил принцессу до доктора. Вызванная операционная сестра – кроткий ягнёнок в синем хирургическом костюме, маске и шапочке – выглядела монашкой рядом с пациенткой. Образ пораненной дополнял розовый обруч со стразами утонувший в копне немытых крашенных в воронёно-чёрный волос.

– Лекарства все переносите? Будем делать профилактику столбняка?

– Идите все на хер!

– Ложитесь на стол, будем обрабатывать рану, зашивать. Потом можно будет домой.

– Я никуда не пойду, а вы идите все на хер!

– Артур, придержи руку. Будет неприятный укол. Сейчас.

– А-а-а! Идите на хер!

– Просто резаная рана, сухожилия целы, переломов нет. Зашиваем.

– На хер все!

– Больно?

Пауза и лёгкое подрыгивание руками и ногами больной. Огромные накладные ресницы тоже дёрнулись пару раз, вверх-вниз.

– Больно спрашиваю?

– Нет.

– Вот и славно, тогда молчим и скоро пойдём домой.

Перекись, спирт, лидокаин, тампон, швы, пластинчатый дренаж, асептическая повязка. Отмывание её руки от крови. Садимся на столе. Свешиваем ножки.

– Ещё что-то болит?

– У меня сегодня с вечера зрение село. Я потому и руку поранила. Будто темнота вокруг, вижу, но как в темноте.

– По голове били? Упали?

– Нет, говорю же, как в темноте, солнца не вижу, плохо вижу. Ай, идите на хер, где выход тут?

– Артур, ну ты знаешь куда даму проводить.

– Нейрохирургу не покажем? – Артуру не терпелось поработать больше остальных.

Я подумал о престарелом Вацловиче, которому дойти сюда с третьего этажа, как мне подняться на девятый без лифта.

– Нейрохирург такое видел. Не надо. – я улыбнулся, Артур улыбнулся в ответ.

Снимаю перчатки и смотрю как шатаясь и поправляя здоровой рукой задравшуюся одежду уходит бабища. Каблуки держат её. Колбаса и алкоголь ждут. Пары спирта в маленькой перевязочной после неё такие густые, что операционная сестра открывает проветрить. В подвальное окошко засасывает кусочек летнего вечера.