Девять граммов дури - стр. 24
– Физические свойства, – поправил Миша. Он затянул горловину пакета бечевкой. – Но нас больше интересуют фармакологические. Не так ли?
– Ты подводишь меня к тому, что мы, по примеру Марии Склодовской-Кюри, должны принести себя в жертву собственному детищу.
– Всякий уважающий себя изобретатель, создав что-то новое, обязан испытать его на себе, – сказал Миша. Он подошел к Андрею, взял у него колбу и поставил ее на стол.
– Спорная мысль, – усмехнулся Андрей. – А врач Гильотен испытал на себе свое детище?
– Вряд ли. Но имею в виду фармацевтов.
Андрей невольно поежился и, не скрывая своей нерешительности, спросил:
– Ты когда-нибудь наркоту пробовал?
– Нет, – спокойно ответил Миша и, вооружившись стеклянной ложечкой на длинной ручке, извлек из колбы и высыпал на препаратное стекло чуть-чуть порошка. Разделил поровну, пересыпал каждую часть на отдельный лист бумаги.
– Подожди, – взял его за руку Андрей. – А если, не дай бог…
– Промоешь мне желудок и вызовешь "Скорую".
– Нет, давай вместе, – решился Андрей и взял свою "порцию".
Они запили порошок водопроводной водой и после этого неподвижно сидели друг против друга несколько минут, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Ну? – первым не выдержал Андрей. – Ты как?
– Ничего, – ответил Ковальский и пожал плечами.
– И у меня ничего. Может, он получился слишком слабым?
Они приняли еще по щепотке порошка. И снова неподвижно сидели, глядя друг на друга.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Ковальский. – Вроде все сделали правильно… Для приличия хотя бы голова закружилась.
– На крайний случай можно было бы и сблевнуть разок, – добавил Андрей.
– Или пропоносить…
Они смотрели друг на друга с иронией.
– Одно из двух, – вслух подумал Ковальский. – Или мы с тобой изобрели нечто новое, неизвестное науке вещество. Или…
– Или?
– Или нам надо завязывать с химией… Ладно, на сегодня хватит. Я пошел домой.
– Давай еще примем? – предложил Андрей, отказываясь признавать поражение.
Ковальский сразу согласился. Каждый высыпал себе в рот немного порошка и запил водой.
Когда Миша запирал дверь лаборатории, Андрей его предупредил:
– Если тебе вдруг станет плохо, не вздумай спать, так как может остановиться дыхание.
Ковальский пришел домой. Отец был на судебном заседании, мать тоже еще не вернулась с работы. Миша принял душ, без аппетита съел холодную котлету и с книжкой лег на тахту в своей комнате.
Внезапно он почувствовал, как его прошибло холодным потом. Он откинул книжку и сел. С ним что-то происходило. Сердце колотилось в груди с такой силой, будто он только что пробежал спринтерскую дистанцию. Пот выступил на лбу. В ушах нарастал звон. Ковальский смотрел на предметы в комнате и с ужасом понимал, что начинает путать, где верх, а где низ. Он протянул руку, чтобы взять книгу, но промахнулся. Тело перестало слушаться и потеряло чувствительность.
Сомнений быть не могло – организм начал реагировать на тот порошок, который они синтезировали.
Он почти не заметил, как в комнату заглянула мать. Кажется, она спросила, что с ним случилось, а он, едва шевеля губами, ответил, что простудился. Время словно спрессовалось. Вроде бы он только что разговаривал с матерью, и вдруг через мгновение на ее месте в дверном проеме оказался отец.
– Ты что, выпил? – спросил он.
Миша смеялся и кутался в одеяло. Его трясло. Предметы мебели кружились перед его глазами, как в калейдоскопе. Отец склонился над ним, принюхался и пожал плечами.