Девушка с характером эсминца - стр. 2
Я прощаю
Я прощаясь, прощаю без слез и упреков.
Ты свободен как птица, отпускаю, лети.
Ветер в спину тебе, Финист мой, ясный сокол.
Чистых рек и озёр, доброты на пути.
И дорог без ухабов, небес. то бездонных
Женщин если, достойных, лучше все же одну.
Чтобы с ней на лугах, где колышется донник,
Улыбаясь, встречать золотую Луну.
Ничего мне взамен, никаких разговоров.
Если я ухожу: не бранясь, не кляня.
Но прошу одного: не запомнись мне вором.
И по чести верни, ну верни мне меня.
Я прощаю, прощаясь в зимнем мареве стужи.
Если лед между нами, если холод внутри.
Так не стой на пороге, если горлом простужен.
А застывшую льдинку незаметно сотри.
Алая буква
По одноименному роману Натаниэля Гортона
Если мой позор на глазах у всех,
Вы – антигерой, не признали грех,
Пусть. Алым буква "А" на моей груди.
И мне носить ее до своих седин.
А блудницы носят скромности чепец.
Волку легче скрыться в стаде средь овец,
Спрячется ворьё в лавке торгашей,
Пышным париком прикрывают вшей.
Мне ли уповать на священный суд,
Когда здесь в лицо, не стесняясь, лгут.
Женщины мужьям и наоборот,
Бегают тайком от родных ворот.
Я любви своей вовсе не стыжусь.
И с улыбкой светлой во постель ложусь.
Пусть крутил ты лихо свой чернявый ус,
Как дошло до дела, оказался – трус.
В городе чванливых каждый здесь ханжа,
Разъедает чувства подленькая ржа,
Потирают ручки: – Вот приедет муж.
Вам бы развлечений. Местный Мулен Руж.
А блудницы носят скромности чепец,
Волку легче скрыться в стаде средь овец,
Спрячется ворьё в лавке торгашей,
Пышным париком прикрывают вшей.
Не клеймо позора – правды красной нить.
Не хочу, что было, щелоком белить,
Пусть молчу упрямо, ни к чему слова.
Женщина любила, женщина жила.
Встреча на перекрестке
Ты ходил, меня не узнавая,
Я тебя невольно, но ждала.
Мне дорога вышла полевая,
Мне слова, что за спиной крыла.
Тебе снятся городские крыши,
Шумных магистралей вечный бег,
Город нитью серебристой вышит,
В лужах быстро оседает снег.
В моем дне все росы да туманы,
И гвоздики полевой цветы,
Мои песни непонятны, странны,
По душе забытый монастырь,
Воронья крикливые помёты,
В черных ветках прозаичность дня.
Надрываясь, спрашивала: Кто ты?
Ну зачем не обошел меня.
На каком за бытом перекрестке
Ты меня нечаянно позвал?
До сих пор гуляют отголоски
Этих слов, волшебные слова.
Я люблю! Как звонко, и как странно.
До сих пор сама себе дивлюсь.
В даль неспешно мысли-караваны.
Не ждала, не думала: влюблюсь.
Чародей. Хоть сам того не знаешь,
Самый настоящий сильный маг,
Что стоишь? Чего не обнимаешь?
Звал? Пришла. К тебе пришла сама.
Не пара
Ты чья-то весна, я – холодный февраль,
Что лютой зимой на пороге.
Не надо, прошу, не читай мне мораль,
К себе я итак самый строгий.
Я знаю о том, что тебе не чета
Не масть, не фасон, и не пара,
И в жизни твоей не решу ни черта,
Но зреет же чувство, недаром.
Ты – нимфа, ты – фея, а я – Голиаф,
Да старый и страшный к тому же,
Но вот же пришло, треклятое Love,
А был бы не худшим я мужем.
И верным и тихим, чего ты ни дай,
И взгляда смиренному хватит,
Не любишь готовить? Да то ерунда,
Мы купим, закажем, заплатим.
И платье и кофту, я баловать рад,
Ну что ты ревешь понапрасну,
Поди прогуляйся, хоть в лавку, хоть в сад,
Ты так молода и прекрасна.
Да знаю, я знаю, кто там, на уме,
О ком ты вздыхаешь ночами.
Но ревности крест пусть достанется мне,
Я все еще крепок плечами.