Девушка на качелях - стр. 9
– Уроды… – тихим и страшным голосом произнес Борис Николаевич. – И что, ничего никто не заметил? Люди ж вокруг…
– Нет. Никто. Ничего.
– Одевайся. Пойдем. Быстро, я сказал!
– Куда? – совсем ошалела Агния.
– В милицию, куда. Заявление напишешь. Пусть ищут гада.
– Папа… Папа, нет! – в ужасе закричала Агния. – Я никуда не пойду! Все равно же не найдут!
– Если не искать, то и не найдут!!! Я сказал – одевайся, пошли!
Выносить свое горе на люди Агнии совершенно не хотелось. Не то чтобы она не верила в справедливость… Она не верила в то, что ей станет легче, даже если виновного найдут и накажут. Она не хотела свидетелей своего несчастья. Не хотела расспросов, не хотела внимания к своей персоне… Проще было умереть, чем куда-то пойти, кому-то пожаловаться – чужому, циничному, равнодушному.
– Папа!
Глаза отца стали совсем белыми от гнева. И в этот момент спасительной трелью прозвучал звонок домофона. Секунда, другая… Выражение лица Бориса Николаевича вновь стало нормальным. Он стремительно, впечатывая каблуки в кафель, вышел с кухни.
Агния перевела дыхание. Насколько отец был вспыльчивым, настолько же и легко после этого отходил.
– Да, – услышала его голос Агния. – Нет. Нет, хрен с ней, с этой Лидией Трофимовной… Пошли ее, Эдик, куда подальше. Без ее подписи обойдемся. Да, вот что… зайди. Нет, не поэтому… Зайди. Все, жду.
Скорее всего, отец сейчас говорил с Эдуардом Ореховым, который жил в соседнем подъезде. Отец с Эдуардом в последнее время часто пересекались, поскольку Борис Николаевич не так давно был выбран старшим по дому. И с того же времени жильцы дома разделились на два враждебных лагеря – тех, кто жаждал сделать автостоянку вместо двора, и тех, кто был против этого. Кроме того, отец с Эдуардом лоббировали установку автоматических ворот возле дома, чтобы никто из посторонних в их двор не ходил и на своих авто не заезжал – машино-места жильцов не занимал. Лагерь противников автостоянки и ворот был неизмеримо меньше.
Эдуард Орехов был майором милиции – замначальника ОВД их района. Отец его очень уважал – за то, что Эдуард мыслил совершенно так же, как и он, Борис Николаевич Морозов, владелец частной нотариальной конторы: люди по большей части не соображают, что делают, и таких (для их же блага!) надо постоянно держать под контролем.
…А что, если отец сейчас потребует помощи от Орехова? Дескать, Эдик, помоги, на дочку напали в метро, изуродовали…
Так оно и вышло.
Минут через пять на кухне появились отец с Ореховым. Сегодня Эдуард был в гражданском – джинсы, «аляска» с меховым капюшоном, на ногах берцы… С серьезным, мрачным видом Орехов уставился на Агнию, стоявшую у окна.
– Здравствуйте, Агния Борисовна.
– Здравствуйте, – шепотом ответила Агния.
– Вот, посмотри на нее… Агния, повернись. Я сказал, повернись! – От голоса отца Агния дернулась, словно от удара плетки, и повернулась – так, чтобы Эдуард мог увидеть то, что осталось от ее косы. – Видел? Вот что гады делают…
– Агния Борисовна, это с вами в метро произошло? – спокойно спросил Орехов. – Мы можем вычислить злоумышленника, ведь в метро есть камеры наблюдения…
– Не надо, – просипела Агния. – Ничего не надо!
– Блин, – сквозь зубы произнес отец. – Эдик, поговори с ней ты, у меня уже сил нет…
Борис Николаевич стремительно вышел из кухни. Агния осталась один на один с Ореховым.