Девушка, которая застряла в паутине - стр. 55
– Они за мной охотятся.
В глубине души Франс сознавал, что ничего невероятного в этом нет, отнюдь, хотя все время отказывался верить в то, что дело может дойти до насилия. Но что ему, собственно, известно? Ничего. Кроме того, сейчас у него не было сил браться за это. Он продолжил поиски информации о судьбе Надии и о том, что она может означать для его сына, хотя на самом деле это было безумием. Франс притворялся, будто ничего не случилось. Невзирая на угрозу, он просто ползал по Сети и вскоре наткнулся на профессора неврологии, ведущего специалиста по синдрому саванта, по имени Чарльз Эдельман, и вместо того, чтобы, как обычно, прочитать о нем побольше – Бальдер всегда предпочитал людям литературу, – позвонил на коммутатор Каролинского института[34].
Потом он сообразил, что час уже довольно поздний. Эдельман едва ли еще на работе, а его личный номер держится в тайне. Но погодите-ка… Эдельман также заведует чем-то под названием «Эклиден» – учреждением для детей-аутистов с особыми талантами, – и Франс попробовал позвонить туда. После нескольких гудков ему ответила дама, представившаяся сестрой Линдрус.
– Извините, что беспокою в такой поздний час, – сказал Бальдер. – Я ищу профессора Эдельмана. Не задержался ли он случайно на работе?
– Да, он здесь. В такую непогоду никому домой не добраться. Как вас представить?
– Франс Бальдер, – ответил он и добавил в надежде, что это поможет: – Профессор Франс Бальдер.
– Подождите минутку, – попросила сестра Линдрус. – Я посмотрю, не занят ли он.
Франс устремил взгляд на Августа, который вновь взялся за фломастер и явно сомневался, что несколько разволновало Франса, словно это был недобрый знак.
– Криминальная группировка, – снова пробормотал он.
– Чарльз Эдельман слушает, – произнес голос в телефоне. – Я действительно говорю с профессором Бальдером?
– Именно с ним. У меня к вам маленький…
– Вы не представляете, какая это для меня честь, – продолжил Эдельман. – Я только что вернулся домой с конференции в Стэнфорде, и там мы как раз говорили о ваших исследованиях в области нейронных сетей, да… мы даже подняли вопрос о том, не можем ли мы, неврологи, через исследования искусственного интеллекта узнать кое-что о мозге окольным путем. Мы поинтересовались…
– Я очень польщен, – перебил его Франс. – Но дело в том, что у меня есть маленький вопрос.
– О, правда? Вам нужна какая-то помощь в ваших исследованиях?
– Нет-нет, но мой сын – аутист. Ему восемь лет, а он по-прежнему не говорит ни слова. Но на днях мы проходили мимо светофора на Хурнсгатан, и потом…
– Да?
– Он сел и нарисовал его с невероятной скоростью – и совершенно идеально. Просто поразительно!
– И теперь вы хотите, чтобы я приехал и посмотрел на его работу?
– Мне было бы очень приятно. Но я звоню не поэтому. Я волнуюсь. Я прочел, что рисунки, возможно, являются его языком общения с внешним миром и что если он научится говорить, то может утратить свой талант. Один способ выражать себя может замениться другим.
– Вы, конечно, прочли о Надии.
– Откуда вы знаете?
– О ней всегда говорят в таких случаях. Но успокойтесь… могу я называть вас Франсом?
– Разумеется.
– Отлично. Франс, я безумно рад, что вы позвонили, и могу сразу сказать, что вам не о чем волноваться, – напротив. Надия является лишь исключением, подтверждающим правило, только и всего. Все исследования показывают, что языковое развитие скорее углубляет талант саванта. Возьмите хотя бы Стивена Уилтшира – вы ведь наверняка о нем читали?