Девочки мои - стр. 24
– Но ваша Геля не убила своего отца…
– Потому что она еще ребенок. Он переложил вину на нее, а она и поверила. Привыкла верить папе…
– Геля была на самом деле?
Он помолчал, пристально вглядываясь в резной край бумажной салфетки. Потом поднял глаза, и Симе стало нехорошо от этого взгляда.
– Была. Только ее-то отец как раз умер. Упал поздно вечером с балкона восьмого этажа. Никто даже не заметил, как это случилось… Он был пьян.
– А… Это она его…
– Нет, – быстро ответил Лев. – Его никто не убивал. К сожалению. А надо было… Только гораздо раньше…
– Откуда вы знаете, что он упал сам?
В улыбке – ничего зловещего:
– Я все знаю. Я ведь автор.
– Но ведь это не вы придумали ее! Реальную, я имею в виду. О настоящей Геле вам откуда все известно? Это она была вашей женой?
Вот тут он изменился в лице:
– Да вы что?! Как вы могли подумать? Геля… Нет.
– Но вы ее хорошо знали?
– Наш заказ несут, – бесстрастно заметил он. – А вы цепкий режиссер… Хотите докопаться до самой сути? Фрейдом не увлекаетесь?
– Нет. Хотя во многом он был прав. Детство действительно никогда не оставляет нас в покое… Не знаю, хорошо это или плохо. Так реальная Геля…
Лев перебил ее:
– Лучше расскажите мне про ваших дочерей.
«Нокаут, – продохнув, признала Сима. – А он не даст загнать себя в угол… Так ударит в ответ, что живой бы остаться!»
– Спасибо, – машинально сказала она официантке, поставившей перед ней тарелку с салатом, и подняла стакан холодного пива. – Ну, за знакомство? Это просто потрясающе, что вы смогли к нам выбраться. Ребята счастливы!
– А вы счастливы?
От его испытующего и одновременно умоляющего взгляда исподлобья у нее сжалось сердце: «Какой он… Господи, ну почему ты создал меня такой маленькой и простенькой?! Такому мужику под стать… – У Симы мгновенно возник образ, который поразил ее: – Ангелина?»
– Безумно, – отозвалась она с иронией, чтобы он даже не заподозрил, что творится в ее мыслях.
Опустив глаза, Лев отпил из стеклянной кружки и неосторожно грохнул ею о стол. Сима посмотрела в его тарелку:
– Стейк с кровью? Разве вы это заказывали?
– Нет. Но, видимо, по мне заметно, что крови я не боюсь.
На секунду Сима перестала жевать:
– В каком смысле?
– Во всех. Раньше я работал хирургом.
– В самом деле? Вы были хорошим хирургом?
– Неплохим. Но мне показалось мало власти над человеческими телами, мне захотелось власти и над их душами!
– Вы осуждаете себя? Жалеете, что занялись литературой?
Он повторил:
– Занялись литературой… Занялись любовью… Словосочетание, обесценивающее сам процесс.
– Да и сам процесс уже не тот. Я говорю о любви, – поспешно уточнила Сима, испугавшись, что может обидеть профессионала.
Поморщившись, Лев процедил:
– Глупости. Любовь все та же, что и во времена Петрарки и Шекспира. Она ведь и тогда выпадала на долю одного из тысячи. И сейчас так же… Почему? Никто этого вам не объяснит. Почему мне так хочется пригладить твои торчащие волосы, всю тебя огладить ладонями, усмирить твою ненависть к себе самой?
У нее перехватило дыхание:
– Что вы сказали?
Не отводя взгляда, он продолжал говорить, совсем тихо, но Сима не пропустила ни одного слова:
– Почему еще на пороге вашего зрительного зала, когда я и не разглядел никого толком, у меня уже возникло ощущение, что здесь ждет меня что-то необыкновенное? Единственное. И сразу увидел тебя, вскочившую мне навстречу. Листы с придуманными мною словами уронила… Ключицы тоненькие торчат из-под майки. Волосы – перьями, как у девчонки. А глаза так и светятся… И в них – ожидание: окажусь ли я таким, как ты придумала? Я не такой, да?