Девочка-уникум - стр. 10
– Допустим… А скажите, товарищ Митрофанушка, почему это произошло?
– Что они стали разговаривать каждый на своём языке? – для уточнения переспросил Пельмень.
Фантомас вздохнул и взялся за ручку.
– Потому что им так удобнее! – быстро сказал Пельмень и, чтобы опередить Фантомаса с его ненавистной ручкой, которая хорошими отметками Пельменя и в добрые времена не баловала, привёл пример из собственной жизни: – Вот если я какой-нибудь иностранный язык не знаю, то мне на нём разговаривать совсем не хочется… А если я вот свой родной язык знаю, то я могу на нём болтать хоть целый день обо всём на свете… Значит, получается… Что получается? А получается то, что кому какой язык нравится, тот на таком и разговаривает. Вот! – выпалил он, запыхавшись.
– Ну о-очень хорошо разъяснил… Доходчиво… – проговорил Фантомас, медленно моргая. – Теперь неси свой дневник, я послание твоим родителям напишу, чтобы они не заскучали, когда с работы придут домой усталые…
По его угрюмому виду не было похоже, чтобы Фантомас обрадовался, и Пельмень брякнул:
– У меня его украли!
Сильно же он этим удивил Фантомаса.
– Это какой же дуралей позарился на твои отметки? – спросил он.
– Вы вот не верите, Серафим Фёдорович… – забормотал Пельмень, – а у меня его правда украли…
Фантомас сокрушённо покачал головой:
– Вот незадача… Хотя, с другой стороны, понятно желание каждого школьника иметь в наличии такой дневник… Им очень хорошо пугать своих родителей… Начнут они придираться к своему балбесу, что учится неважно, а он возьми и подсунь им твой дневник… И сразу родителям становится всё ясно: уж лучше пускай их охломон учится как учился, чем будет равняться на такого лодыря, как хозяин такого знаменитого, можно сказать, эксклюзивного дневника.
Пельмень печально вздохнул:
– Вы вот, Серафим Фёдорович, всё шутите, а знаете, как я сильно переживаю?
– Ну-у, это само собой, – согласился с ним Фантомас. – А как же иначе? За год столько добрых пожеланий учителя в нём понаписали, что тут любой переживать станет… – и он, проникнувшись сочувствием, принял самое горячее участие в судьбе обворованного ученика: – Придётся тебе помочь и сделать первый взнос в копилку, так сказать, твоих неповторимых знаний… – Фантомас достал из старинного потёртого бумажника пятьдесят рублей и протянул Пельменю.
– Это ещё зачем? – покраснел Пельмень.
– Это для того, чтобы ты сходил в магазин «Канцтовары» и купил себе новый дневник, – самым добрым голосом объяснил Фантомас. – Должен же я тебе куда-то оценку поставить.
Пельмень быстро спрятал руки за спину и отчаянно замотал головой:
– Не возьму! Даже и не надейтесь, Серафим Фёдорович… У вас и так зарплата маленькая… А я что, нищий какой-нибудь?.. Лучше я свой старый дневник разыщу…
Тут прозвенел спасительный звонок с урока, и Фантомас больше настаивать не стал, а, спрятав деньги опять в бумажник, с чувством произнёс:
– Спасибо за заботу… Митрофанушка.
Он зажал локтем кожаный портфель, весь от старости в трещинах, и, задумчиво свесив голову, вышел из класса.
Проводив его сутулую фигуру взглядом, Пельмень вытер свой распаренный лоб и пожаловался Витьке:
– Вот пристал! И чего я ему такое сделал?
Витька постучал согнутым пальцем по его выпуклому лбу, о который можно колоть кирпичи без всякого опасения за здоровье хозяина, и назидательно сказал: