Девочка, которую нельзя - стр. 22
Неужели он и правда гей? Мысли бредовее сложно даже представить. А вообще не важно, конечно. Главное, чтобы у него, в отличие от бедной Маши, нашлось сто тысяч взаймы. Но лучше сто пятьдесят.
Погуглила какая маршрутка идёт до Клондайка — никакая. Ближайшая автобусная остановка аж в пяти километрах от границы комплекса, а дальше либо пешком, либо местное такси вызывать. Небожители же.
По дороге к автовокзалу, откуда шёл нужный пригородный автобус, купила бутылочку кефира и самую дешёвую булку. Оставшиеся деньги приходилось тянуть, но на счёт еды я даже не парилась, знала, что, если надо, какое-то время вполне смогу перекантоваться на маковой росинке. А вот транспортные расходы пугали: туда-сюда — сотка улетела. Ещё туда-сюда — второй нету… Оставалось либо засесть на дачах и никуда не рыпаться, либо вообще везде ходить пешком, что просто не реально. Подработку надо искать. Срочно! Такую, чтоб…
От рывка поперёк рёбер аж искры в глазах вспыхнули, и вылетел из руки кефир. И только в машине, куда меня заволокли так ловко и бесшумно, что я ничего не успела понять, обнаружила, что до сих пор судорожно сжимаю в кулаке измятые остатки булки.
Забилась в запоздалом, отчаянном отпоре, наотмашь молотя сидящих по бокам от меня мужиков, но их было двое — один скрутил ноги, второй перехватил локтевым захватом шею и щёлкнул предохранителем пистолета у виска:
— Тихо.
Я замерла. Ненавидела этот звук — сухой и чёткий, как хруст переломанной кости. До тошноты помнила, как боялась отцовского оружия в глубоком детстве, и как фанатела уже лет в тринадцать, когда он учил меня стрелять. И как снова боялась и ненавидела ещё несколькими годами позже, когда он взял в привычку в любой ситуации тыкать стволом маме в лицо. На голову мне опустился тканевый мешок, и снова тычок пистолетом:
— Не рыпайся, стреляю без предупреждения.
Не знаю сколько мы ехали — показалось бесконечно долго. Руки мои связаны не были, но я так и держала их заломленными за спину, боясь лишний раз шевельнуться, потому что ствол всё ещё давил в висок. Похитители между собой не разговаривали, но по радио Шансон крутили весёлые песенки о бандитской романтике. Вместе с болтовнёй диктора и рекламой я насчитала пять таких песен, значит прошло не меньше получаса, прежде чем машина остановилась.
— Без предупреждения, — напомнил, легонько постучав стволом по голове, похититель.
Сначала вышел водила, потом тот мужик, что сидела слева от меня. Потом он вернулся — я почувствовала, как он уселся рядом, и вышел тот, что с пистолетом. Давление на висок исчезло, но я всё ещё сидела неподвижно, потому что была не одна, а мешок на голове мешал хоть как-то сориентироваться. Ну и страшно было, чего уж там. До оцепенения.
— Кто вы? — с трудом сдерживая дрожь в голосе рискнула наконец я. — Что вам нужно?
В ответ тишина, но бедра всё так же касается колено сидящего рядом.
— Мне плохо, я задыхаюсь!
В ответ опять молчание, потом шевеление — я сжалась, ожидая удара или нового щелчка предохранителя, но вместо этого с головы пополз мешок.
Зажмурилась на пару мгновений, ослеплённая светом, и повернулась к похитителю. И глупо вздрогнула от неожиданности — на меня с вечной своей непробиваемостью взирал Гордеев!
И я не успела опомниться, как бросилась ему на шею. Он нечленораздельно хмыкнул и застыл с разведёнными руками, словно не желая даже просто приобнять в ответ. Даже из вежливости.