Девочка, которая спит. Девочка, которая ждет. Девочка, которая любит - стр. 57
Долго держать меня в больнице не стали. Выписали через два дня, причем перед выпиской врач в моем присутствии напомнил матери, что необходимо как можно скорее показать меня хорошему психиатру. Мама тяжело вздохнула в ответ.
Дома меня сразу загнали в постель, хотя чувствовал я себя нормально. Только горло все еще саднило. Препираться я не стал, просто подумал, что так даже лучше: никто не отправит меня в больницу, пока я вроде бы как на лежачем режиме.
Конечно же, отец и мать следили за мной в четыре глаза, не оставляли одного. На второй день ко мне пустили Ваньку.
Мне сразу показалось, что выглядит мой друг как-то необычно. Вроде и боевых отметин на лице не прибавилось, но что-то определенно изменилось. Подумалось: просто не рад меня видеть…
– Ну как ты, друг? – спросил Иван, усаживаясь чинно на стул рядом с моей кроватью.
Я пожал плечами:
– Да нормально.
– Мои родаки говорят, ты траванулся?
– Нет! – замотал я головой. – Не травился. Просто случайно выпил не те таблетки.
– Да не дергайся, большое дело, – снисходительно отмахнулся Разин. – Я тоже в начальной школе хотел травиться, так достали. Выпил все таблетки, которые в доме нашел. Только не взяло меня. Проспал сутки и проснулся как огурчик, предки даже ничего не поняли.
– Да не хотел я травиться, ну честно! – тоскливо повторил я.
В этот момент в комнату заглянула мама и зачем-то позвала Ваню в гостиную. Вернулся он почти тут же, с довольным видом.
– Мамка твоя в магазин на полчаса пошла, попросила за тобой приглядеть, – доложил он. – Типа доверяет.
Однако затем Ванька снова сник, почти перестал обращать на меня внимание, и я даже заметил, как он украдкой несколько раз покосился на будильник на моем столе.
– Если торопишься, то можешь идти, – сказал я, стараясь изо всех сил, чтобы голос не выдал обиду и разочарование. – Нечего за мной приглядывать.
– А? – встрепенулся Иван. – Не, я просто не выспался чего-то…
Вид у него и в самом деле был такой, словно он не спал пару суток. И все-таки – я видел – дело не в этом. Возможно, иметь друга-самоубийцу было для него уже слишком. Или родители основательно промыли Ваньке мозги насчет меня. А уж о Тасе страшно было даже спрашивать.
– Слушай, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно. – Я вовсе не собирался травиться. И школу с квартирой тоже не я громил. Я могу тебе все рассказать, но ты стопудово не поверишь.
– Почему не поверю? – встрепенулся Разин. – Я не тупой какой-нибудь. Ты попробуй.
И я решился. В конце концов, ну что я терял? Ванька и так считает меня сумасшедшим. Трепаться он не станет, в этом я был уверен. А я хоть кому-то расскажу об Иоле и, может, немного отвлекусь от черных мыслей о ее судьбе.
Ванька выслушал меня, ни разу не перебив. И даже не пошевелился – словно окаменел на стуле. К концу моего повествования сонное выражение исчезло с разинской физиономии, и мне показалось, что он наконец-то снова стал прежним Ванькой, моим лучшим другом.
– Круто! – выдохнул Иван, когда я закончил. – Вот это прикол! Хоть кино снимай!
– О таком, по-моему, вообще никто никогда не слышал, – подытожил я.
– И что вы собираетесь делать? Это ж фигня получается: жить вот так!
Иван начал от волнения подпрыгивать на стуле. Я мысленно попрощался с этим предметом обстановки и сказал: